Прости меня, луна

Рей подобрал с пола нижнюю рубашку, которую она специально «забыла» надеть, и поспешно сунул под подушку. Пусть. Это его трофей.

Стефания знала, что он коллекционирует ее одежду: чулки, корсет с черными лентами, кружевные панталоны, теперь вот рубашка. У каждого мужчины своя слабость. В минуты одиночества Рейвену будет приятно зарыться лицом в вещь, пахнущую ею. О прочих его шалостях Стефания старалась не думать. Не из-за брезгливости, нет. Боялась распалиться и вновь вернуться в постель. Сейчас важнее выведать то, что может пригодиться при восхождении к власти.

— У Петра есть незаконнорожденная дочь, — Рейвен сел с другой стороны стола. По привычке закинул ногу на ногу, плавным движением уставшего хищника дотянулся из графина с водой и, не утруждая себя условностями, обошелся без стакана. Струйки воды текли по шее, где алели пятна, оставленные ее «ласками», и мочили рубашку, которая и без того утратила свежесть. Стефания молчала, только взгляд ее сделался жестким. — Судя по тому, что я узнал, он не подозревает о наличии этого ребенка.

— У бахримана есть дочь? Это точно? И кто ее мать?

История заточения принцессы Солнце, рассказанная в трактире «Рыдающий ящер», не сразу заинтересовала Рейвена. Ну, жила такая девка, которая взяла на себя слишком много, а потому поплатилась — ее наказали боги, и что с того? Но когда ее упомянули как любовницу нынешнего короля Северной Лории Петра Пигеон, колдун насторожился. Заказав новый кувшин вина, он незаметно всыпал в него щепотку порошка, развязывающего язык.

— Никто тебе не скажет правды, — подтянув к себе очередную кружку с доброй порцией вина, зычно рыгнул бывший дракон по имени Шерш, — но девчонка, которую воспитывает старик Фарух, вылитая Петр. Ага. Кровь бахримана в ней только несведущим дуракам не видна. А я сведущий, — он поднес палец к губам. — Только ш-ш-ш-ш!

Рейвен, затаив дыхание, слушал о заговоре драконов, мечтавших свергнуть с престола Лолибон Великую и вернуть его настоящей наследнице — принцессе Солнце.

— Я следил тогда за принцессой. Ходил за ней тенью, чтобы никто не обидел. Ага. Служба, значит, такая. А однажды вечером девка наткнулась на вусмерть пьяного любовника королевы и повела себя как-то странно. Вместо того, чтобы перешагнуть через лежащего на крыльце пьяницу или пнуть, как бывалоча, поволокла к себе в комнату. Она как раз на втором этаже «Пьяного дракона» номер снимала. Ага. Я подкрался тихо и прислушался к тому, что происходит за дверью. Ты не думай, что я любитель горяченького. Говорю же, служба у меня была такая. Защищать в случае чего. Попробовал бы только Петр сделать ей больно, вмиг голову с плеч снес бы. Ага. А они, оказывается, сладили. Стоны там разные послышались. Ахи и охи. Я, чтобы убедиться, что никто принцессу не душит, в щелочку маленько посмотрел. Ага. Не. Не душили ее.

Шумно опорожнив кружку, Шерш вытер губы рукавом и поднял на собеседника мутные глаза. Помотал перед носом у Рейвена пальцем.

— Никто точно не знает, кто отец девчонки. Только я… Ик!

Шерш подпер небритую щеку кулаком, мечтательно посмотрел в потолок.

— Красивая девка была. В теле. Космы во, до самого зада. И зад хорош! Ик!

— А дальше?

— Видать, как раз после той ночи пузо у Солнца расти начало. Потом, стало быть, исчезла на год. Говорят, в пятом лабиринте отсиживалась. А как свергли Лолибон, во дворце вдруг объявилась чернявая девочка, и никто ее с светловолосой матерью не связывал. Ага. А ежели в обратную сторону отсчитать, то как раз ее возраст выходит. Да.

— С чего же ты взял, что какой-то ребенок в королевском дворце и есть дочь принцессы? Мало ли какие сиротки у господ приживаются? — Рейвен живо вспомнил историю Свон, малюткой подброшенной в замок графа Шовеллер.

— Все так! — согласился Шерш, заглядывая на дно кружки. — Поначалу и в самом деле никто на нее внимания не обращал, пока старик Фарух не принялся таскаться с ней в башню к Солнцу. С чего бы то? Зачем чужого ребенка приводить к живущей в неволе женщине? Какая ей от этого радость? Я точно говорю, ейная это дочь. Ейная и Петра. Ага.

— Сколько сейчас лет сиротке?

Шерш зашевелил губами, уставившись в потолок.

— Выходит, что шесть, — увидев, что Рейвен бросил на стол несколько монет, Шерш скривил лицо. — Как, уже уходишь? Ведь так хорошо сидим!

— Поздно уже. Да и скучно мне болтовню твою пустую слушать, — колдун не хотел, чтобы, протрезвев, Шерш призадумался, кому и что наговорил. А если вспомнит, что его беседу назвали пустой болтовней, на этом и успокоится.

— А если я тебе еще кое-что интересное расскажу? — старый дракон прищурил глаз.

— Куплю тебе еще кувшин вина, — Рейвен махнул рукой, и от стойки к их столу поспешила служанка, давно не спускающая глаз с местного выпивохи и красивого незнакомца. В последние годы незнакомцы все чаще и чаще заглядывали в четвертый лабиринт, но больше по торговой части — горючие камни оживили и без того нескучную жизнь тонг-зиттцев.