Прости меня, луна

— К-к-кто это? — спросила царевна.

— Это и есть Чиж, — усмехнулся княжич.

«Что за вечер такой? — отругала себя царевна. — То глаза распахну, то рот!»

— Тилля! — Луну оторвало от пола и закружило. Куда подевался вечно сопливый мальчишка?

— Пусти, Чиж! Дай и другим поздоровкаться! — полезли с протестом остальные.

Пока «здоровкались», компания торгашей исчезла, но зато из-под прилавка вылез хмурый хозяин.

— Это как же? — начал он речь, которую тут же закончил. Ему в руки опустился тяжелый кошелек.

— Прости, отец, — пробасил Чиж, сменяя Барчука в деле извинений. Он примирительно хлопнул мужчину по плечу. Тот аж присел.

— Передайте эту монету Вахрятке, — попросила Луна, сунув золотой берелив опешившей от такого вознаграждения матери мальчика. Вдову Лупневу разыскал хозяин постоялого двора. — Жаль, что не успела с ним повидаться. Он у вас очень хороший. Берегите его.

К царевне подвели белую лошадь, совсем такую, какая принадлежала ей в царских конюшнях. Похожа, но не ее Ласточка. Век лошадей короткий.

— Куда мы едем? — спросила Луна, садясь в седло на мужской манер, для чего пришлось скрутить широкую юбку. Лицо царевны пошло пятнами, поскольку всем стали видны ее грубые стоптанные башмаки. — «Глупая, и почему не купила новые?»

— Ко мне, — Костюшка смотрел снизу. Похлопал лошадь по крутому боку, помогая тронуться с места.

— А родители не заругают? — царевна обернулась к Чижу, который взлетел на такого же, как он сам, мощного коня.

— А нет у Барчука родителей, погибли два года назад. Под лед провалились вместе с санями. Теперь перед тобой, Тилля, сам князь Вышегородский.

* * *

— Значит, отцу пока говорить не хочешь? — ватага друзей собралась в малой чайной. Хрупкая мебель, тонконогие столики, диванчики на двоих, обшитые розовым атласом, светлый от стены до стены ковер, блеск шнуров на драпировке занавесей никак не вязались с грубой мужской силой, которую являли собой «разбойники» в темных одеждах, боязливо держащие фарфоровые чашки в огрубевших руках.

Барчук, наблюдая за неловкими движениями друзей, которые в бою никогда не смотрелись настолько неуклюжими, только посмеивался. Прежде они собирались в отцовском кабинете, но теперь выбор пал на эту воздушную комнату только из-за царевны. Константин хотел побаловать свою гостью и вернуть ей ту оправу, что достойна особы королевских кровей.

Луна никак не могла нарадоваться, что Барчук изменился и из мальчишки, которого заставляли музицировать в присутствии гостей, вдохновенно читать патриотические стихи и парить ноги после каждой прогулки в саду, превратился в уверенного сильного мужчину. Правда, в его глазах нет-нет и проскальзывала боль утраты. Особенно, когда ему попадались вещи, принадлежащие погибшей княгине. Как, например, пяльцы с золотой канителью, на которые Барчук и Тилля натолкнулись, разыскивая шкатулку с женскими «побрякушками». Так их назвал Константин, не понимая, насколько содержимое шкатулки ценно для любой женщины: заговоренные камни, меняющие по прихоти хозяйки цвет волос, особенно, если те давно украшает седина, масла, делающие кожу лица прозрачной и светящейся, отчего укрываются все неровности и морщинки, перчатки с пленкой из жирных кремов, чудодейственно облагораживающие руки. В общем, весьма дорогие и нужные царевне «побрякушки».

— Ты чудо как хороша, — произнес Барчук, обходя ее по кругу.

«А ведь ему и восемнадцати нет», — вспомнила царевна, смущаясь под пристальным взглядом. Сегодня она приоделась. Костюшка проявил удивительный вкус и сам заказал чудесные вещи.

Ах, как она, оказывается, соскучилась по бархату и парче! Вчера весь вечер крутилась, примеряя то одно платье, то другое.

Нет, она не из каприза выбрала именно эти дорогие ткани. Для нахождения взаперти царевне не было никакой надобности в изысканных нарядах. Тем более, никто из слуг так и не признал ее как царевну, а для остальных она была всего лишь гостьей. Все, что было заказано и пошито, преследовало одну цель — на правах невесты князя Константина посетить осенний бал при эрийском королевском дворе.

А натолкнуло на мысль наведаться в Эрию совершенно необъяснимое и таинственное событие, случившееся в королевской семье: в отчий дом на исходе весны вернулся наследник, считавшийся погибшим в горах Дохо. Генриха привезли люди, наткнувшиеся на него при обследовании ледяных пещер. Правда, с прискорбием было сообщено, что принц утратил память, а потому не мог сообщить, что же с ним случилось, и где он находился последние пять с половиной лет. Врачи и маги усердно пытались вернуть ему потерянные воспоминания, и даже добились некоего прогресса, но время пребывания в Дохо так и не восстановилось.