Прости, мне плевать, что нельзя

- Пока я не встретила Вадима. Между нами ничего не было, - она с преувеличенным вниманием начинает разглядывать свой маникюр и кольца на музыкальных длинных пальцах,- Ну...ничего такого... Много слов и пара поцелуев. Но...Вадим все же пошел к моему отцу, а на следующий день его избили в подъезде собственного дома и уволили из университета, написав ужасную характеристику. Но он был упертый. Всегда...На тот момент он, мне кажется, и не понимал насколько. Ведь даже после всего этого...Он все равно как-то выловил меня в парке и предложил бежать. А я...

У мамы начинают блестеть глаза, а голос слегка дрожать.

- Я молода слишком была, понимаешь? Я решила, что он просто с ума сошел! Как мы будем жить? На что? Он хоть понимает, кто мой отец? А Фарида? Да нас найдут через пару часов и убьют! Такого наговорила! За то, что вообще посмел подойти, дотронуться...Мы потом долго не виделись...

Мама переводит мутный взгляд на меня, скользит им по моему лицу, останавливается на глазах.

- До самой твоей помолвки...Помнишь, мне плохо стало? Ну, так вот...

- Но...Как же...Ты же слышала имя? - шепчу ошарашенно.

- Так он его сменил,- отвечает мама,- он был Володя. Владимир Львович Палеев. Я же не в этом городе жила и училась, а Фарид его и не видел никогда. Только отец мой...Вот так.

Я устало откидываюсь на спинку кресла. Мой мозг получил сегодня настолько сильную нагрузку, что, кажется, просто не способен впихнуть в себя ещё хоть каплю информации.

- Ты не подумай, - вдруг торопливо добавляет мать, потупив глаза,- Между нами не было ничего. Я бы никогда... Да и Вадим...Он не из тех, кто быстро прощает...А потом появился Тимка, и ты...

Она вдруг улыбается широко и открыто, обеими руками крепко сжимая мою ладонь.

- Ты у меня такая молодец на самом деле, Лейла. Я тобой очень горжусь, дочка...Очень! Столько женской мудрости в тебе, а ты такая ещё молоденькая. Я видела, что у вас хорошая семья, несмотря ни на что. И что она такая только благодаря этой умной мягкости в тебе. И я давно похоронила чувства в себе, правда! Пока всё не изменилось...

- Что изменилось? - хмурюсь я.

- Как что? Ты влюбилась. В Антона. Разве нет? - искренне удивляется мать, и, видя шок на моем лице, смеется,- Нет, я знаю, что вы старались...И Вадима с Мадиной вы может и провели, но я всё-таки мама твоя. Неужели ты думала, что я действительно не замечу?

- А Вадим? - хриплю,- Он же не знал! Ему плохо стало!

Лицо мамы моментально вновь сереет после моих слов, глаза застилает тревогой.

- Он-мужчина. В таких делах плохо разбирается. А я не хотела вмешиваться. Антон- его сын, вот пусть сами и решают, думала я...Я же не знала...Не знала, что вот так вот будет. Сейчас бы я сказала наверно...

44.

После разговора с матерью я понимаю, что предел мой достигнут. Нервы отказываются натягиваться и хоть как-то реагировать на внешние раздражители, в голове противно гудит, как после удара в огромный колокол, кости ломит ноющей навязчивой болью. Попросив Ирину взять сегодня Тимку на себя, я отправляюсь спать. Мне кажется, стоит голове коснуться подушки, как меня тут же вырубит как минимум на неделю. На ватных ногах тяжело поднимаюсь по лестнице и добираюсь до своей комнаты. Настенные часы показывают только четвертый час по пополудни, но ощущения такие, будто сейчас давно за полночь. Переодеваюсь в ночную сорочку и юркаю под одеяло, сворачиваюсь в клубок. Закрываю глаза и...сон не идет.

Вместо этого меня уносит водоворот тревожных тяжелых мыслей. Обрывки сегодняшнего дня безумным калейдоскопом мелькают перед глазами. Я пытаюсь осмыслить всё произошедшее, чтобы понять, что будет дальше, и не могу. Страшнее всего для меня внезапное отчуждение Антона. Да, я понимаю его природу, но...Сколько оно продлится? Он ведь думал, что это отец виноват в смерти его матери. Что если я - просто месть? И сейчас, когда Тоша узнал правду, во мне отпала необходимость, а чувство вины победило зародившуюся симпатию. Я судорожно комкаю одеяло, удерживая себя от того, чтобы встать и задать все эти вопросы ему лично. Пусть просто скажет, что хочет побыть один, но между нами ничего не изменилось. Мне больше ничего не надо. Лишь пара слов. Но я продолжаю лежать, кутаясь в одеяло и до скрипа стискивая зубы. Я не буду навязываться. Я итак несколько раз сама приходила. Антон- не дурак, должен понимать, как он мне нужен сейчас. Как я переживаю. Если не приходит, значит...Значит ему всё равно...Гипнотизирую настенные часы молящим взглядом, наблюдая, как медленно ползут стрелки часов. Проходит час, два, три, шесть, но Антон так и не приходит. Отчаяние нарастает с каждым крохотным движением стрелок, в груди разрастается черная дыра. Во мраке комнаты с трудом различаю, когда стрелки показывают два часа ночи, а дальше погружаюсь в тревожный вязкий сон.