Прости за любовь

— Нет, ты чё. Она просто всё детство провела с нами. Привязалась и естественно, её бесят Оли-Кати, которые крутятся вокруг него.

— Ну а если всё же предположить, что у них взаимное притяжение? — не унимаюсь.

— Какое взаимное притяжение, детка? Паша относится к ней как к младшей сестре. К тому же, у нас с пацанами уговор.

— Что ещё за уговор? — уточняю, нахмурившись.

— Клятву друг другу дали, будучи подростками. Самую настоящую. На крови. Что нашу дружбу не разрушит ни одна девчонка.

— А причём тут Милана? — не совсем понимаю.

— Сёстры и бывшие — табу.

Оп-па. Вот я, судя по всему, и докопалась до истинной причины показной отстранённости Горького.

— Вы были детьми.

— Мужское слово — всегда слово.

— Разве не лучше доверить близкого человека своему другу, а не какому-то чужаку? — рассуждаю я вслух.

— Не лучше, — качает головой. — Они разругаются или произойдёт что-то из ряда вон выходящее и всё. Дружбе конец. Придётся же позицию сестры принять. Защитить её и всё такое. Зачем создавать лишние проблемы, если их можно избежать?

Да уж. Вот теперь мне всё предельно ясно.

— Пашка в начале девятого замутил со старшей сестрой Чижа. Она была старше на три года. У него с ней первый секс случился.

— Кхм.

Чем дальше, тем любопытнее.

— Они с Никитосом подрались и разругались из-за этого. Хотя Ленка тогда уже уехала учиться в Питер.

Н-да…

— Я к этой драке присоединился, — рассказывает дальше.

— То есть?

— Обидно стало. У меня же с Ленкой тоже было. Она, короче, нас обоих в параллель со взрослой жизнью познакомила. Женщины — коварные существа…

Вздыхает, а я теряю дар речи. Убил меня этой историей.

— Разосравшись в хлам, накостыляв друг другу, пришли к решению забыть про Ленку и пообещать больше ничего подобного не исполнять.

Молчу.

— Эй, — поворачивается ко мне.

— И как? — интересуюсь холодно.

— Что как? — переспрашивает.

— Первый раз с Ленкой, — цежу сквозь зубы ледяным тоном.

— Тата…

— Это она тебя всему научила?

— Ну хорош, — садится, лезет обнимать, а у меня огнём чувство ревности за ребрами полыхает. — Зай, это было капец как давно.

— Но ты отлично всё помнишь.

— Только из-за нашего петушиного боя!

— Сколько их было всего, если посчитать? Десять? Пятнадцать? Больше?

Что я там говорила? Неважно сколько?

Важно, чёрт возьми!

— Слушай…

— Кому-то достаются девственницы, а кому-то…

— Завязывай, пожалуйста. Договорились же, что забыли про всё, что было до.

— «До» было только у тебя.

— Ты девочка. Это другое.

— То есть если ты мужчина, то можно без разбора всех…

— Уже как есть, — перебивает. — Фарш назад не прокрутишь.

Фыркаю.

— Даже жалею о том, что не легла в постель с Горозией и Бланко. Так было бы по-честному! — выпаливаю на эмоциях, разумеется, никакого сожаления на этот счёт не испытывая.

Намеренно вывожу на злость. И у меня отлично получается.

Резко меняется в лице.

Стискивает челюсти.

Кривит губы.

Скулы контрастными пятнами покрываются.

Прищуривается.

— Повторишь?

Не выдержав его взгляда, опускаю голову.

Перебираю пальцами тёплый песок и не решаюсь произнести ни слова, пока между нами звенит красноречивая пауза.

Поднимается.

Уходит на виллу, оставляя меня заливаться слезами и досматривать закат в одиночестве.

Сижу до тех пор, пока не темнеет. Слушаю океан. Долго перевариваю нашу ссору. Неоднократно прокручиваю всё сказанное в голове. Жду, когда придёт забрать меня, но он не приходит.

Беру босоножки с собой и босая, самостоятельно возвращаюсь в дом.

В красиво подсвеченном бассейне никого. В гостиной и столовой тоже. И даже в спальне.

Такой страх меня одолевает, когда проверяю ванную и туалет.

Марселя нигде нет.

Уехал? Уехал, бросив меня тут?

Пребываю в состоянии паники. Слёзы душат. Благо, хватает ума проверить террасу.

Кучерявый там. Лежит в гамаке. Не спит. Звёзды в ночном небе разглядывает.

Выдыхаю.

Отпускает меня также резко, как проняло.

Забираюсь к нему в гамак. Обнимаю, сплетаясь с ним руками-ногами. Утыкаюсь носом в шею. Закрываю глаза.

— Прости меня. Я не права, — выдыхаю тихо. — Обидела нарочно. Ни о чём таком я не жалею. Просто из ревности это сказала.

Молчит.

— Марсель…

Целую подбородок. Нежно-нежно. Изнемогая от желания заполучить от него хоть какую-то ответную реакцию. Потому что вот так не могу. Разрыдаться хочется.

— Я очень сильно тебя люблю. Прости, — ещё раз повторяю. Искренне и честно.

Поворачивается ко мне. Его губы задевают мои, но не целуют.

Глазами цепляемся.

— Больше никогда никого вспоминать не буду, — обещаю, прислонившись своим лбом к его. — Пожалуйста, скажи, что между нами мир. Он так мне нужен…

Эпилог

Тата

Летний зной. Безоблачное голубое небо. Цветущая сирень. Колокольный перезвон.

Москва. Покровский женский монастырь, в народе известный как храм Матроны Московской на Таганке.

Здесь всегда очень многолюдно, но сегодня очередь так очередь. Длинная, бесконечная, до самых ворот. Оно и понятно, выходной день. Многие в субботу-воскресенье приезжают издалека.

— У вас во сколько эфир? — зевая, спрашивает Полинка.