Прости за любовь

Лена подошла к окну, отодвинула штору и открыла дверь на балкон. Вышла, осмотрелась и вернулась обратно.

– А что его друг, Дмитрий Семенович, он тоже отравился?

– Нет, Дмитрий Семенович совершенно здоров. – Комендант сделала короткую паузу. – Вы будете завтракать в номере?

Лена посмотрела на часы – начало одиннадцатого. Комендант действовала ей на нервы. Впрочем, сейчас ее все раздражало. Где же они ужинали? В ресторане? С девками?

– Вы не успеваете. – Настойчивый голос коменданта оторвал ее от размышлений.

– Не успеваю? Куда?

– На завтрак. Поэтому надо срочно сделать заказ. Или вы все же пойдете в столовую? Тогда я должна немедленно позвонить туда.

– Нет, я не пойду в столовую. – Она стала к коменданту спиной.

– В таком случае приятного отдыха.

Комендант ушла, тихо прикрыв за собой дверь.

Лена тяжело опустилась в кресло. Что дальше?

Она привезла с собой парик – можно надеть его и тайно проследить за Димой, но эту ребяческую мысль она отбросила еще в самолете. Нет, она не спала всю ночь и преодолела почти тысячу километров не для того, чтобы изображать из себя Шерлока Холмса, а для того, чтобы взять Диму под пожизненный контроль. Она прижала пальцы к вискам и закрыла глаза. Посидела так несколько минут, потом глубоко вдохнула, выдохнула и поднялась на ноги.

«Итак, Тарас отравился в ресторане, – размышляла она, расстегивая сумку. – С кем они там были? С местными? С отдыхающими? Значит, существует женщина, которая ужинала с Димой, а может, и не только ужинала». Лена сжала кулаки и вышла на балкон – по тропинке к беседке направлялась парочка, и за версту видно было, что они не муж и жена.

– Сучка! – прошипела Лена в спину женщине.

Права была бабушка: большинство женщин проститутки по своей природе, и изменить их не может ни воспитание, ни образование, а уж жены и дочери номенклатурных работников… Санаторий ими просто кишит! А если в таком месте наткнешься на простушку из народа, то будь уверен, она попала сюда не за трудовые заслуги.

Лена приняла ванну, заказала обед в номер и снова вышла на балкон. Теперь надо успокоиться и как ни в чем не бывало появиться перед Димой. Главное – не выглядеть по уши влюбленной дурой. У нее подготовлена легенда, что ее срочно послали в командировку, в одесский горком. Она распаковала сумку, набитую одеждой, выбрала облегающие джинсы с широким кожаным поясом, туфли на шпильке в цвет пояса, золотистую – писк моды – трикотажную кофточку с короткими рукавами и глубоким декольте и белую кожаную сумку-мешок, привезенную папой из заграницы.

И принялась за макияж.

Дима постучал в дверь и спрятал розы за спину. Белая филенчатая дверь со следами многократной замены замков скрипнула и отворилась. На пороге стояла Аня.

– Привет. Я к Насте… – Дима с нетерпением заглянул в номер через плечо девушки.

– Она еще не вернулась с процедур.

– Я могу войти?

Аня посторонилась и впустила его. Номер был маленький и казенный – ни намека на уют: марселевые покрывала на кроватях, на прямоугольном столе обычная белая простыня с крупным чернильным штампом, прикроватные тумбочки окрашены белой масляной краской. Особенно уродовали комнату слишком короткие тюлевые гардины – обе не доставали до пола сантиметров на сорок, открывая взору крашенную-перекрашенную чугунную батарею. Платяного шкафа не было. Наверняка его роль выполняли две фанерные дверцы с оконными защелками и металлическими ручками, замазанными белой краской.

– У вас есть ваза? – спросил Дима, глядя на кровать у стены. Он почему-то был уверен, что это место Насти.

– Это розы «Анастасия»?

– Ага.

– Точно такие же растут вокруг римской беседки.

– Уже не растут, – серьезно сказал Дима.

– Ты что, сорвал их?! – Аня вытаращила глаза.

– Я пошутил. Так ваза есть?

– Есть трехлитровая банка.

– Давай.

Девушка открыла фанерную дверь – за ней действительно оказался стенной шкаф – и, наклонившись, извлекла из его недр трехлитровую банку:

– Я за водой схожу, это в конце коридора.

– Это Настина кровать? – спросил Дима.

– Да.

Вернувшись, она поставила банку на Настину тумбочку.

– Спасибо. – Дима сунул розы в банку, но они не поместились. – Дай еще что-нибудь.

Аня отодвинула гардину и взяла с подоконника пустую литровую бутылку из-под молока. В нее поместились еще три розы, и один цветок остался в его руке. Он подумал и положил его на подушку. Потом потрогал расческу, лежавшую на тумбочке, и резинового лисенка, облезлого, с обгрызенными ушами. Рядом с тумбочкой стоял небольшой черный чемодан с ремнями – у Димы тоже есть такой, он очень легкий и удобный, с множеством боковых карманчиков внутри, и еще в крышке три больших кармана на молниях.

– Ну вот… Я пошел.

– Как твоя нога?

– Уже не болит.

– Быстро что-то, – хмыкнула Аня. – А Тарас как? Он вчера прилично выпил.

– Он отравился, с ним сейчас Света. А ты не отравилась?

– Нет, как видишь. Интересно, чем он мог отравиться? Все было свежее.