Прости за мою любовь

– Не боишься заболеть? – щурится неугомонная девочка.

– Я подожду, когда дождь кончится, а потом пойду.

– Хочешь, мы постоим с тобой? Кирилл, можно ведь?

– Можно, – кивает он.

Мы встречаемся взглядами, Морозов картинно закатывает глаза, заставляя меня улыбаться.

– Меня зовут Оля. А это мой брат Кирилл. А тебя?

– Даша.

– Кирилл, познакомься с Дашей.

– Мы давно знакомы.

– Да? – удивляется ребенок.

– Да. Очень давно, – подтверждаю.

Мы с Морозовым посылаем друг другу улыбки поверх головы девочки, играем в гляделки. Он то закатит глаза на ее очередную реплику, то подмигнет мне как подруге или давней знакомой, которая больше не раздражает. Может, мы правда сможем быть друзьями?

Я забуду то, что он уже долгие годы живет у меня в сердце, мозге и бежит по моим венам. Кирилл Морозов впился в мою душу, как клещ, и я пытаюсь от него освободиться. Эта больная любовь внутри отравляет мое существование.

В какой-то момент мы с Олей начинаем выставлять руки из-под козырька, пытаясь поймать дождевые капли. Они холодом оседают на ладонях. Мы смеемся, брызгаясь друг в друга, не забывая при этом о Кирилле. Ему тоже достается. Он лишь отфыркивается. Иногда щекочет сестру подмышками, отчего она заливается звонким хохотом. Мне Морозов посылает короткие улыбки.

На осеннем крыльце университетского бассейна, прячась от проливного дождя, я смогла слегка прикоснуться к своей многолетней мечте. Вот так все могло быть, если бы я хотя бы немного нравилась Кириллу. Если бы он не стал встречаться с Нелькой. Если бы он когда-нибудь влюбился именно в меня.

Кажется, ничто и никто не может испортить этот неожиданной уютный момент с семейством Морозовых, свалившийся мне на голову. Ровно до того момента, пока неожиданно сестра Кирилла не удивляет своим очередным вопросом:

– А у тебя есть мама?

– Оля! – предупреждает громко сестру Кирилл.

– Конечно, у всех есть мама, – мягко улыбаюсь ребенку, на Кирилла смотреть боюсь, все внимание отдаю Оле, которая неожиданно выбила почву у меня из-под ног.

– У меня нету.

– Оля! – громче повторяет Морозов.

Ком в горло мешает вздохнуть. Ладони становятся влажными совсем не от дождя, капли которого мы ловили пару минут назад.

Оля замолкает, насупившись, как воробушек, погрузившись в свои мысли. А я боюсь посмотреть на ее брата. Это запретная тема. Я не знаю, можно ли мне как посторонней ее касаться. Мы обсуждали с ним смерть его мамы лишь однажды. В марте. На холодном полу в квартире его родителей, покрытого осколками сервизов, которые у всех хранятся в шкафах. Тогда так же плакало небо и я видела слезы парня, который сейчас стоит, напротив меня, сжимая кулаки.

24 Глава

– Оленька, у тебя тоже есть мама, – говорю тихо.

Нужно как-то разрядить накалившуюся в миг до предела обстановку. Но я понимаю, что просто пошутить не вариант. Девочка уже глубоко ушла в свои мысли и не выглядит больше расслабленной и веселой. Сама затронула больную тему, сама и провалилась под лед. Теперь барахтается там одна. Ее брат молчат. Мне, кажется, он сам не знает, что нужно сказать.

Присаживаюсь на корточки, чтобы быть одного роста с девочкой. Кирилл замирает статуей и не двигается, лишь наблюдает за моими действиями. Хмурится, но молчит. Хотела бы я знать, что сейчас творится в его голове.

Я не должна в это лезть.

Головой понимаю. А вот сердце выстукивает совсем обратное. Это не моя трагедия, но она меня коснулась. Я стала ее невольным свидетелем, хранителем тайны. В своем время поддержала Кирилла ценой общения с ним и теперь хочу сказать ободряющие слова его сестре Оле. Ей семь лет, и она, как и ее старший брат, потеряла маму. Я не знаю, разговаривал ли кто с девочкой на эту тему.

Иногда слова – это просто слова, а иногда, когда идут от самого сердца, они дарят надежду, счастье, свободу.

– Нету, – насупленно повторяет Оля. – Она умерла. Остались только я, папа и Кир. Так бывает. Мне объясняли. Вот есть человек, и вдруг его нет. Объясняли, что мама сейчас далеко, но она на меня смотрит. Но рядом ее все равно нет.

– Оля, – в который раз сипло говорит Кирилл.

Растерянно проводит рукой по волосам, взлохмачивая свою непослушную челку еще сильнее. В другой момент я бы залюбовалась им. Сейчас не время.

– Что? Это же правда. Теперь ее нет. Ты мне говорил. Папа говорил. Бабушка говорила. Я все понимаю. Дай телефон, а?

Морозов без возражения лезет в карман ветровки, спустя пару секунд протягивает девчонке смартфон. Та сразу снимает блокировку и ныряет в цветной мир графики, как будто не она только что перечеркнула все хорошее настроение сегодняшнего дня. Наверное, ей самой нужно отвлечься.

– Кирилл… – Он вскидывает на меня холодные глаза. Видно, что устал, улыбка давно сползла с его красивого лица. Это воскресное утро больше не расслабляет, не доставляет удовольствия ни мне, ни ему. – Отойдем?

– Куда?

– Вон туда.

Указываю на дальний угол крыльца, где темно и куда не долетают капли дождя, который никак не собирается заканчиваться.

– Оля, мы будем здесь, – предупреждает сестру Морозов и первый разворачивается, шагая в ту сторону, которую я указала.

– Ага.