Простись со всеми, детка!

Четыре дня назад Вероника пришла в агентство не просто так – в работники наняться, а с просьбой. Уговорила Евдокию помочь разобраться в гибели их одноклассника Кирилла Воронцова. Не верила Матвеева, что Киря умер сам собой, считала, будто руку приложила жадная воронцовская родня.

История на первый взгляд и вправду выглядела мутной. Кирилл получил в наследство от бабушки двухкомнатную квартирку в центре столицы. Переехал от родителей, живших вместе с его старшей сестрой Натальей, ее многочисленным потомством и слегка трудолюбивым мужем.

И зажил Киря – весело. Спивался, правда. Одну комнату сдавал, и на дешевое пойло вполне хватало.

– Евдокия, – сообщала неугомонная Мотя, – я уже была в полиции, там меня… послали. Куда мне еще сходить, раз ты сыщица и всех подозреваемых с детства знаешь?

Действительно. Куда? Все фигуранты из одного района, большинство училось в школе с нынешней беззаветной сыщицей Евдокией Землероевой.

И Наталью Дуся знала распрекрасно. Ее мужа Толика Карпухина помнила в лицо и слышала, что у того занятная родня: три брата Карпухиных имели на районе репутацию завзятых дебоширов. Старший брат Геннадий недавно отсидел, вернулся пару месяцев назад – жить негде, дома все друг у друга на головах стоят.

И посему жилище молодого пропойцы Воронцова всем не давало спать спокойно.

– Вот голову на отсечение, Землероева, – клялась Матвеева, – Кирюху братья Карпухины пристукнули! Вот посмотри. Генка только что вернулся из тюрьмы, и глядь – двух месяцев не прошло, а Кирю уже находят в подъезде с пробитой головой! Не подозрительно, скажешь?

– Согласна. Подозрительно.

И тут надо добавить, что именно искреннее неравнодушие к судьбе спившегося одноклассника и позволило Паршину благожелательно отнестись к потенциальной подчиненной Моте. Поскольку бывший капитан милиции и сам был несколько идейным и полагал: все корни современного злодейства зарыты во всеобщем равнодушии и сребролюбии. Погряз мир в безразличии и жажде легких денег.

А Мотя выступила пылко. Неуспокоенно. Искала правду и за ближнего радела, пусть тот и спившийся, ленивый обормот.

Так что когда Моте и Евдокии понадобился поводырь-толкач в правоохранительной среде, Олег нашел приятеля, через которого вышли на участкового, потом на опера: потолковали.

…Евдокия тоскливо поглядела на Павлова и невразумительно повела плечом.

– Дим. Там все – прозрачно. В смерти нашего одноклассника Воронцова черным по белому: несчастный случай, смерть от падения с высоты собственного тела. Я дело читала. Кирилл был в стельку пьян. Вероника, правда, к этому и прицепилась, мол, зачем смертельно пьяному человеку бродить по лестничной площадке? Но… На подъезде камера наблюдения, никто чужой в подъезд не заходил.

– То есть, – прожевывая бутерброд, невнятно чавкнул Павлов, – привязаться не к чему?

– Угу. Вероничка побегала по подъезду, попоказывала бабушкам и кумушкам фотографии Карпухиных… В тот день никто их там не видел. Воронцов упал на лестнице и треснулся башкой о ступеньку в двенадцать ночи. За час до этого в подъезд никто не заходил, а позже не показывался! А эксперт точно говорит – след от удара по голове совпадает с конфигурацией ступени! Там все, Дима, совпадает – и рост, и вес, и высота падения, и брызги крови, и свидетельские показания!

Евдокия горячилась. Переживала, что проглядела нечто в истории гибели одноклассника и допустила смерь Вероники!

Ведь не исключено, что активистка Мотя не успокоилась и не поверила экспертам-профессионалам. Продолжила расследование и нарвалась.

На шило в клубе.

– Господи, какая дурь, – пробормотала сыщица. – Чего она там на пустом-то месте накопала?!

– Где? – отпивая кофе, уточнил следак.

– Да там же. – Дуся огорченно махнула рукой. – В смерти нашего Кирюхи.

– То есть… Вариант «нарвалась на шустрого наркодилера» ты уже отметаешь?

– Нет, конечно. Мотя – правдоискательница. Вполне могла рогом в землю упереться и пригрозить, что сдаст дилера в полицию. Но раньше… бывая в «Герде», я не замечала, чтобы там кокс толкали. Дешевку – экстази, траву – толкают, куда ж без них. Но вот кокос… Откуда он у Моти?! – Евдокия огорченно подергала себя за мочку уха и, глядя в стол, сказала: – Дим, слушай. Позволь мне в смерти Воронцова покопаться, а? В дела «главдури» я не полезу, не моя делянка, понимаю. Но вот Кирюха… – Дуся подняла прищуренные глаза на друга-следователя. – Там я, Дима, плотно в теме. Даже вспоминать и уточнять ничего не надо, всего три дня прошло. Везде сплошь однокашники и земляки.

– Ожидал, что спросишь, – усмехнулся Павлов. – Паршин-то отпустит?

– А ты сам с нашей колокольни погляди, – жестко предложила Евдокия. – Если Мотя по-случайному нарвалась… что ж, всякое бывает. Вечная ей память. Но если это мы хорошей девочке помощь пообещали, а ничего не сделали… да нагадили еще, поиграли в «типа сыщиков» и бросили… Дим, это по-людски, а? Скажи.

Павлов сумрачно поглядел в чашку, покрутил остатки кофе по ее краям и скривил лицо.

Ответить не успел, из прихожей раздался звонок домофона.