Простить нельзя помиловать

– Ее не там сбили? А тело привезли и сбросили в кусты? Ты это хочешь сказать? – теперь уже Звягин перебил Баркова. И выговорившись, отрицательно покачал головой. – Вряд ли, Барков. Слишком рискованно. И вряд ли ее кто-то убил намеренно. Расстроена была. Зазевалась. И попала под колеса. А тому, кто ее сбил, отвечать не хочется. Вот мы и получили картину маслом, Барков.

– А что, если за ней следили, товарищ подполковник? – округлил глаза Барков, судорожно сглатывая. – Догадывались, что она что-то знает, и…

– Может, и следили. Может, и догадывались, Барков.

Звягин сделал несколько шагов в сторону своего подъезда. И прежде чем уйти, проговорил с задумчивым видом:

– Или следили за тобой. И ты прямиком вывел злоумышленников на подругу убитой Ивановой.

Глава 17

Татьяна от него ушла. Произнесла какую-то сумбурную речь, выкатив из его спальни два своих чемодана. Смотрела на него при этом пронзительно. Словно ждала, что он бросится ее останавливать. А он в тот момент только-только вернулся с работы, от которой его отстранили. Потому что кому-то показалось, что он был недостаточно убедителен, рассказывая о том вечере, когда пропала Маша. И когда убили диспетчера такси Иванову.

– Я не могу сказать, что вот прямо сейчас готов предъявить тебе обвинения, – чесал ногтями обширную лысину Звягин, старательно обходя Тимофея взглядом. – Но все неправильно как-то. То, о чем ты умолчал три с половиной года назад. И твое знакомство с погибшей Ивановой. Ты же скрыл его, майор!

– Ну какое знакомство, товарищ подполковник?! Какое знакомство! Я даже лица ее не запомнил. Просто показал удостоверение и попросил подтвердить то, что Маша уехала с таксистом из их автопарка и отправилась домой. Ко мне домой, на залив.

– Хорошо. Допустим. – Звягин нехорошо смотрел на него, когда возвращал свой взгляд в его сторону. – Мы восстановили по минутам твой маршрут того вечера. Хромов нарочно проехал именно так, как ты. В то самое время, когда дороги достаточно загружены. И что у него вышло, майор?

Спрашивать нужды не было. Он сам знал, что у него вышло. Колоссальный запас времени, в течение которого он мог после таксопарка прямиком к себе домой отправиться и вернуться обратно. С пирожками! Почему-то эти пирожки как раз и не давали покоя Звягину. Пристал банным листом: зачем пирожки, если на ужин уехал? И все утверждения, что пирожки были куплены для чаепития на длинную ночь дежурства, на веру не брал. Считал неубедительными.

– А в вечер убийства Ивановой твой телефон был в радиусе двадцати метров от ее дома. Так установили эксперты. То есть ты запросто мог прийти к ней, убить ее и спокойно уехать.

– Но это не так! Я просто мимо проезжал. – Он попытался вспомнить тот вечер и не вспомнил. – Допустим… в магазине был.

– Никаких магазинов в радиусе двадцати метров от дома Ивановой нет. А какие есть… В общем, ты в них не заходил. Не нашлось ни единого подтверждения, что ты там был. И ты мог…

И снова по кругу. Хорошо, что у Звягина не нашлось ни единого подтверждения его причастности, ни единого факта. И свидетелей тоже не имелось. Иначе Тимофею пришлось бы худо.

Его отправили в бессрочный отпуск, так официально значилось в приказе, который он подписал.

– Это все, что я смог для тебя сделать, – постарался миролюбиво улыбнуться Звягин.

Тимофей скупо его поблагодарил, не разделив его веселья. И вот уже неделю прохлаждается с удочкой на берегу. Для чего ему нужна удочка, он и сам не знал. Он никогда не был рыбаком и не испытывал к этому никакого влечения. Удочка стала ширмой. Как-то надо было объяснять любопытным, что он часами делает на берегу. Зачем садится в складное кресло и смотрит на залив, почти не моргая. Зрители сочли бы это нехорошим признаком. Вот он и купил себе удочку. И даже наживку какую-то, которую страшно не хотелось брать в руки, потому что она была живой и противно извивалась в пальцах.

Он сидел в своем походном кресле с высокой спинкой, смотрел на воду и не видел поплавка. Он напряженно размышлял обо всем, что с ним случилось сейчас и три с половиной года назад. Задавался вопросами и не находил ответов. Следствие между тем шло. Дело в папке пухло. Но конкретных подозреваемых не было. От него на время отстали. Но Поляков знал, что только на время. Они к нему обязательно снова прицепятся. И даже сочтут необходимым провести в его доме обыск. Последнего он немного опасался, потому что в его подвале они непременно обнаружат следы кислоты, которой он вытравливал многолетний грибок на стенах и полу. Но они-то этому не поверят. Могут счесть, что там он держал труп неизвестной женщины, прежде чем зарыть ее на берегу неподалеку от своего дома.

Бред! Каким же все это выглядело бредом на первый взгляд. А на второй, если следствие пойдет по ложному пути, могло показаться и вполне логичным.

О чем-то таком и говорила Татьяна перед уходом.

– Я устала от твоих тайн, Тимофей, – выдала она, подталкивая самый большой чемодан коленом.

– От каких тайн? – вытаращился он на женщину, с которой прожил два года и которую теперь не узнавал.