Простить нельзя помиловать

Все шло хорошо. Они работали в паре безупречно. Но Милена вдруг начала что-то такое подозревать. И однажды зимой проследила за ним. И увидела то, чего видеть не должна была. Спугнула его, проехала мимо на машине и посигналила. Он, конечно, узнал машину Милены. Руки его расцепились. Он откровенно перепугался, что Милена сейчас вызовет полицию. И девушка Марина осталась жить.

Он не доделал свое дело. И страшно разозлился. Волны черного гнева душили его день за днем. Тут еще Милена наседала с угрозами: расскажу да расскажу Полякову. Требовала лечь на лечение в какую-то «дурку».

– Надо с этим что-то делать, – сказал однажды Климов. – Она нас сольет своему менту. И нас с тобой упрячут на четвертак на зону. А там просто разорвут.

И они придумали план, благо особо выделываться не пришлось. Милена всегда вызывала только Климова. Не чужой, чай!

В тот вечер Климов не довез ее до дома на заливе. Он высадил ее на остановке, где Иван уже ждал ее в его машине.

– Надо поговорить, – сказал он коротко.

Тут же достал из бардачка смоченный нужным средством платок и прижал его к ее рту и носу. Может, и не было в этом особенной необходимости, но ему просто не хотелось лишних соплей и объяснений. Начнет орать, выбежит из машины, кинется прочь. Зачем? Куда проще отключить ее.

И все! Она пропала из социума, из списка живых. Но она еще долго была жива. Жила в его подвале, который он устроил по образцу подвала из своего детства. Правда, со всеми удобствами. Он делал с ней там все, что хотел. Он выпачкал ее в своем разврате до такой степени, что мысль сбежать к Полякову или позвонить ему, попросить о помощи, ее даже никогда не посещала. К тому же он обманом и угрозами заставил ее думать, что она соучастница его убийств. Знала и молчала? Значит, покрывала! Жила двойной жизнью? Врала про родство с Иваном? Нужна ли она после этого Полякову? Он в ее сторону даже не взглянет и с удовольствием отдаст под суд.

Так он ей внушал. Она очень быстро сломалась, поверила и вела себя покорно. Ну, а когда Поляков поселил в своем доме другую женщину, Милена перестала даже о нем спрашивать.

Иногда, за хорошее поведение, он позволял им вместе выехать за город. Даже возил к ее бывшим соседям, сам покупал для них чай. И тетку ее помогал в хоспис оформить. И возил Милену туда раз в месяц. До самой ее смерти возил.

Почему она умерла? Потому что устала от жизни такой и принялась бунтовать. И в тот роковой для нее день попыталась на него напасть. И он ее убил. С одного удара.

– Что ты наделал?! – вопил потом Климов. – Нас вычислят, идиот! Как теперь быть?!

Он придумал, его извращенный папаша, как им подбросить тело Маши Белозеровой. Папаша два вечера поливал тело Милены кислотой. Потом для чего-то надел на нее все ее вещи.

– Зачем?! – возмущался Иван. – Это же след!

– Это очень сложный, запутанный след, который им не разгадать никогда. Они возьмут тест ДНК, а он не подтвердит твоего родства с жертвой. И они пойдут плутать. Им в жизни не найти правды…

Но они ее разнюхали. Долгими и мучительными измышлениями они вышли на то, что Милена Озерова и Маша Белозерова – это одно и то же лицо. И первым догадался Поляков. И – идиот – позвонил Ивану. И начал задавать вопросы. А Иван ничего лучшего не смог ему посоветовать, как съездить в детский дом и к тем людям, которые знали Милену с детства. Но сам отправился туда раньше. И угомонил говорливого соседа. Зачем? Он и сам не мог правильно ответить на этот вопрос. Надеялся, что Поляков попадет под подозрение? Наверное, ответ именно в этом. Или просто захотелось убить кого-то еще? Ой, да какая теперь, в сущности, разница?!

А перед этим он угомонил диспетчера таксопарка – жирную отвратительную бабу, которая однажды случайно услышала, как Иван называет Климова отцом.

– Если он твой отец, то почему та девушка, которая пропала на остановке в метель, – тебе сестра? Это какой-то бред! И я помню, что в тот вечер, когда Петрович ее возил, ты забирал его машину со стоянки перед таксопарком. Куда ездил?

Она шипела и шипела ему в лицо, когда он к ней зашел, чтобы поговорить. Он просто пришел и позвонил в ее дверь. А она открыла, думала, что Тимур к ней вернулся. Жирная дура! Когда пришел ее бывший сожитель, она уже никому двери открыть не могла. Она уже была мертва. Но перед этим она изрядно вымотала ему нервы, без конца повторяя:

– Что-то тут не то! Ты ведь каждый раз его машину брал, когда девушек душили. Я же помню. Не дура!

Ему надо было, чтобы она не помнила. Чтобы никогда не открыла рта. И он ее убил. Так же, как Милену. И Клавдии, с папиной подсказки, даже пришлось плотнее закрутить роман с сожителем жирной диспетчерши таксопарка. Если до этого были одни букетики и «ахи» «вздохи», то потом она даже поселила его у себя. Чтобы выведать: он-то ничего такого не знает. Клавку использовали вслепую. Она не догадывалась ни о чем. Но болтала о своих романтических отношениях с Тимуром без умолку. И они поняли: тот ничего не знает.