Проститутки на обочине

Я бросил на неё короткий взгляд; она смотрела на дорогу. Я продолжил поглядывать в зеркало заднего вида, высматривая лесовозы. Парни, что водят лесовозы, могут сильно рассердиться, если вовремя не уступить им дорогу. Но в зеркале не было ничего, кроме отматывающегося назад шоссе. Попутчица привалилась к моему плечу. Мы въехали в городок под названием Элк.

– Есть охота, – сказала она.

Я подъехал к закусочной «Бакхорн». Высокая женщина, наряженная в бабушкино платье, стояла за стойкой. Пока Хелен прихорашивалась в туалете, я заказал две порции ежевичного пирога и мороженое. Женщина в бабушкином платье принесла заказ, она прямо-таки лучилась улыбкой. Я и раньше бывал в этом заведении, ел их ежевичный пирог. Они здесь сами собирают ягоды, сами пекут пироги. Женщина в бабушкином платье подавала тарелки с гордостью. Я заметил несколько пятнышек ежевичного сока на её фартуке. Сборщица ягод.

Хелен присоединилась ко мне за столом. Села и жадно накинулась на пирог, как будто даже не понимая его вкуса. Явно не истинный ценитель ежевичных пирогов. Вот что с людьми делает голод. Пока я доедал свою порцию пирога, Хелен заказала себе борщ. Принесли огромное глубокое блюдо свекольного супа, от которого шёл пар. Она склонилась над ним; я пошёл в туалет. Сквозь стену туалета были слышны звяканье тарелок в мойке, грохот передвигаемых по плите сковородок и кастрюль, человеческие голоса. Типичный кухонный шум. Когда я вернулся в зал, Хелен сидела за столом и смотрела в сторону стойки, где никого не было. Я оплатил счёт, за обоих. Она продолжала сидеть.

– Хочешь посмотреть на фотографии моих драгоценных деточек? – спросила она. Полезла в свою сумку и достала оттуда потёртое кожаное портмоне. Открыла его. Стандартный набор непримечательных семейных фотографий, оправленных в пластик. Она щёлкнула пластиковым держателем, сказала:

– Вот они.

Выложила рядышком на стол две фотографии девочек лет семи-восьми. Её драгоценные были одеты в маечки: у одной была жёлтая, у другой – зелёная. У них были индейские пронзительно-чёрные глаза, чёрные волосы, смуглая кожа. Если бы я рассматривал школьный альбом, то вряд ли выделил бы их фотографии среди прочих. Но сейчас фотографии лежали передо мной, специально вынутые из портмоне. Я смотрел на девчачьи портреты. Их мать ждала от меня какого-то комментария. Я улыбнулся и сказал:

– Похоже, они настоящие красавицы.

– Мой муж – француз, – сказала она.

Это что, должно каким-то образом объяснить красоту её детей?

– Сочетание индейской и французской крови – давно не редкость, – сказал я.

Для меня это был просто исторический факт, для неё – кровосмесительный брак. Я посмотрел на её лицо. Обратил внимание на пару намечающихся морщинок. У белых женщин такие морщины появляются значительно позже. Я всегда связывал это с условиями жизни. А она, похоже, об этом не задумывалась. Может, считала, что высокородная французская наследственность поможет справиться с морщинами и прочими невзгодами.

Случается, женщины выбирают себе пару из худших соображений.

– Видишь, – сказала она. – Они у меня не только красавицы. Они ещё и умнички.

– Не сомневаюсь, – сказал я.

«Этот её Генри, настоящий ли он француз? – подумал я. – Этот безработный пьяница из Глендейла?» Как-то иначе я представлял себе французов.

– Роберта и Лиза, – сказала она, убирая фотографии в портмоне, а портмоне – обратно в сумку.

Я оставил чаевые и вышел на улицу.

Мы поехали дальше на север. Мимо скал, иссеченных ветрами, изломанных прибоем. Мимо сосен и кипарисов, чьи кроны сформировал морской бриз. Колёса наматывали чёрную ленту асфальта, расстилавшуюся впереди.

Она снова взялась за пиво. Похоже, привычное для неё занятие – судя по тому, как уверенно она держала банку и ловко прикладывала её к губам.

– С ними всё будет в порядке, – сказала она.

– Как думаешь зарабатывать деньги? – спросил я.

– Найду работу на Аляске, – ответила она. – Ну и соображу чего-нибудь по дороге.

Я подумал, что по дороге будут только грузовики.

Мы доехали до Мендочино, города художников, по большей части совершенно безвестных. Зато здесь не водилось пьяных индейцев. Миновали Мендочино и поехали в сторону Форт-Брэгга, города рабочих.

Ветер свистел у нас в ушах, когда мы переезжали мост через реку Нойо. Хелен допила последнюю банку пива.

– Постараюсь поймать здесь другую попутку, – сказала она.

Я остановил машину.

– Спасибо, – сказала Хелен.

Я подал ей сумку. Хелен вышла, захлопнула дверцу, помахала мне рукой на прощание.

Она принялась голосовать, едва я отъехал. Водители машин и грузовиков должны были видеть её ещё с моста. Она стояла с совершенно безразличным видом, как будто ей было всё равно, кто её подберёт.

В хлам

Я задремал в придорожной канаве. Вернулся из Европы без гроша, теперь добирался автостопом из Нью-Йорка в Сан-Франциско. Прошёл час, может больше. Автомобили с зажжёнными фарами проносились мимо. Некоторые я видел, некоторые – проспал.