Проституция в древности

Позже роскошь, изнеженность, любовь к деньгам и наслаждениям проникли во все классы общества и развратили его. Пороки, которые начали обнаруживаться в тревожное время ужасов гражданских войн, стали особенно процветать среди спокойной обстановки и утех мира. Участившиеся прелюбодеяния, распутный образ жизни холостяков, необузданный разврат — все это шло рука об руку с победами и военной добычей и распространяло пороки всего мира».

Далее в эту эпоху мы видим другую волчицу, по имени Флора, на которой женится один из богатейших патрициев Рима, Таруций; умирая, она завещает свое огромное состояние Риму.

Приняв золото куртизанки, город в знак благодарности устанавливает празднество в честь ее.

Это были так называемые Florales, которые происходили в цирках под руководством проституток и эдилов[67].

Эти бесстыдные празднества, которые Ювенал называет в своих бессмертных стихах pana[68] et ci cences, появились уже в VI веке от основания Рима. Не есть ли это те же Игры Флоры, которые занесены были от Сабинян в честь Флоры, богини садов? Как бы то ни было, празднества эти носили весьма непристойный характер; у Лактанса они описаны в следующих словах:

«Куртизанки выходили из своих домов целым кортежем, предшествуемые трубачами, одетые в просторные одежды на обнаженном теле, украшенные всеми своими драгоценностями; они собирались в цирке, где их окружал со всех сторон теснившийся народ; тут они сбрасывали с себя одежду и показывались совершенно обнаженными, с готовностью выставляя напоказ все, что угодно было зрителям, и вся эта бесстыдная выставка сопровождалась самыми непристойными телодвижениями. Они бегали, танцевали, боролись, прыгали, точно атлеты или шуты; каждый раз новая сладострастная пара вызывала крики и аплодисменты из уст неистовствующего народа.

«И вдруг на арену при звуках труб бросалась толпа нагих мужчин; тут же, публично, при новых восторженных криках толпы, происходила ужасающая оргия разврата. Однажды Катон, сам суровый Катон, явился в цирк в тот момент, когда эдилы готовились дать сигнал для начала игр; присутствие великого гражданина помещало началу оргии. Куртизанки оставались одетыми, трубы смолкли, народ был в ожидании. Катону дали понять, что он является единственным препятствием для начала игр; он поднялся с места и закрывши полой лицо, удалился из цирка. Народ стал рукоплескать, куртизанки сняли свои одежды, зазвучали трубы и зрелище началось.» Такую же публичную проституцию в честь богини, которая была по-существу только обожествленной проституткой, мы видим в сценах эротического безумия, разыгрывавшихся вокруг статуи Молоха и во время празднеств в честь Изиды, которые Римляне не преминули позаимствовать у Египтян.

Эти празднества, известные под именем Изиак, описаны Апулеем в его «Золотом Осле». Они происходили иногда на улицах и на общественных дорогах, куда стекались со всех концов города посвященные в таинства мужчины и женщины; все они были одеты в прозрачные белые одежды и шли, потрясая металлическими систрами.

Вся эта процессия направлялась к храму богини вслед за жрецами Изиды, которые играли самую гнусную, отвратительную роль в этом культе проституции; они несли в руках фаллус, сделанный из золота, «почитаемое изображение достойной уважения богини», как говорит Апулей. Как только толпа входила внутрь храма, начиналось посвящение в таинства Изиды, т. е. сцены чудовищных чувственных оргий, аналогичных Floralia, о которых мы только что говорили.

Те же жрецы Изиды, нищие и сводники, отвратительные своей безнравственностью, играли первенствующую роль и на других празднествах проституции в честь Вакха, известных под именем вакханалий или диониссиак, так как Бахус считался одним из воплощений Озириса. Для празднования Дионисиак выбирали преимущественно более уединенные места, так как уединение воодушевляло вакханок и звуки голосов разносились явственнее. Evohe! Evohe! — таков был крик почитателей Вакха; этим криком, по преданию, Юпитер некогда зажигал отвагу в душе своего сына Вакха, когда он боролся с препятствиями, воздвигнутыми ревнивой Юноной.

Изваяние бога обыкновенно расписывалось киноварью. Гиерофант, т. е. жрец, обязанный руководить церемонией, изображал создателя, Demiourgos'a. Носители факелов назывались Lampadophores, а их глава, Daduche, изображал солнце.

Главная церемония состояла в шествии, во время которого носили сосуды, наполненные вином и украшенные виноградными лозами. Затем шли молодые женщины с корзинами, наполненными плодами и цветами; это были Cenephors. За ними следовали женщины, играющие на флейтах и цимбалах, затем женщины и мужчины, замаскированные и переодетые сатирами, панами, фавнами, силенами, нимфами, вакханками, все увенчанные фиалками и листьями плюща, с растрепанными головами; одежды их были приспособлены к тому, чтобы оставить обнаженным все, что следовало скрыть; все они распевали phallica, непристойные песни в честь Бахуса.