Проституция в древности

Историк IV века Аммиен-Марцелин[101], нарисовав верную картину римских нравов, показывает до какой степени бесстыдства дошли они. Говоря о потомках наиболее знаменитых и прославленных родов, он пишет:

«Возлежа на высоких колесницах, они обливаются потом под тяжестью одежд, которые, впрочем, настолько легки, что приподымают бахрому и открывают тунику, на которой вышиты фигуры всевозможных животных. Чужеземцы! Идите к ним; они забросают вас расспросами и ласками. Они объезжают улицы, сопровождаемые рабами и шутами… Впереди этих праздных семей выступают закопченные дымом повара, за ними следуют рабы и прихлебатели; шествие замыкают отвратительные евнухи — старые и молодые, с бледными и багровыми лицами.

Когда раба посылают справиться о чьем-нибудь здоровье, он не имеет права войти в жилище, не обмывшись с головы до ног. Ночью единственным убежищем для черни служат таверны или протянутые над местами зрелищ полотна: чернь проводит время в азартных играх в кости или дико забавляется, издавая носом оглушительные звуки.

Богачи отправляются в баню, покрытые шелком и сопровождаемые пятьюдесятью рабами. Едва войдя в комнату для омовений, они кричат: «Где же мои прислужники?» Если здесь случайно находится какая-нибудь старуха, в былое время торговавшая своим телом, они бегут к ней и пристают со своими грязными ласками. Вот вам люди, предки которых объявили порицание сенатору, поцеловавшему свою жену в присутствии дочери!

Отправляясь в летнюю резиденцию или на охоту, или переезжая в жаркие погоды из Путеол в Кайетту в свои разукрашенные шалаши, они обставляют свои путешествия так же, как некогда обставляли их Цезарь и Александр. Муха, севшая на бахрому их позолоченного опахала, или луч солнца, проникший сквозь отверстие в их зонтике, способны привести их в отчаяние. Цинцинат перестал бы считаться бедняком, если бы, оставив диктаторство, стал обрабатывать свои поля, столь же обширные, как пространства, занятые одним лишь дворцом его потомков.

Весь народ не лучше сенаторов; он не носит сандалий на ногах и любит носить громкие имена; народ пьянствует, играет в карты и погружается в разврат: цирк — это его дом, его храм и форум. Старики клянутся своими морщинами и сединами, что республика погибнет, если такой-то наездник не придет первым, ловко взяв препятствие. Привлеченные запахом яств, эти властители мира бросаются в столовую своих хозяев, вслед за женщинами, кричащими, как голодные павлины».

Схоластик Сократ (учитель красноречия), которого цитирует Шатобриан, говорит, что распущенность римской полиции не поддается описанию. Об этом свидетельствует событие, случившееся в царствование Феодосия: императоры воздвигли огромные здания, в которых находились мельницы, моловшие муку и печи, в которых пекли хлеб, предназначенный для раздачи народу. И вот множество кабаков открылось около этих зданий; публичные женщины завлекали сюда прохожих; едва переступив порог, эти жертвы проваливались через люк в подземелья. Они были обречены до конца дней своих оставаться в этих подземельях и вращать жернова; родные этих несчастных никогда не могли узнать, куда они исчезли. Один из солдат Феодосия, попавший в эту западню, с кинжалом бросился на своих тюремщиков, убил их и убежал из этого плена. Феодосий повелел срыть до основания здания, в которых скрывались эти вертепы; он уничтожил также дома терпимости, предназначенные для замужних женщин.

«Обжорство и распутство господствуют везде» — говорит он, — «Законные жены вынуждены находиться среди наложниц, хозяева пользуются своей властью, чтобы заставить своих рабов удовлетворять их желания[102]. Гнусность царит в этих местах, где девушки не могут более оставаться непорочными. Повсюду в городах множество притонов разврата, посещаемых одинаково часто как женщинами из общества, так и женщинами легкого поведения. Они смотрят на этот разврат, как на одну из привилегий своего происхождения, и равно хвастают как своей знатностью, так и непристойностью своего поведения. Девушки-рабыни массами продаются в жертву разврату. Законы рабства содействуют этой гнусной торговле, совершающейся почти открыто на рынках.»