Проституция в Петербурге: 40-е гг. XIX в. - 40-е гг. XX в.

Условия пребывания в колонии были очень тяжелыми. Ревизионная комиссия, обследовавшая это учреждение в феврале 1932 г., выявила множество вопиющих злоупотреблений. Согласно отчету комиссии, за год через Свирское хозяйство прошли 327 женщин, на момент ревизии здесь содержалось 300 женщин. Вместо предполагавшейся самоокупаемости колония принесла огромные убытки — 389 тыс. руб. Распределение «перевоспитуемых» на работы проводились без учета их способностей и желания, часто вопреки им. В колонии существовала жесткая система наказаний, например лишение обеденного пайка на несколько дней, права прогулок, перевод в карцер на срок до 3 месяцев, иногда избиение. Заключенные не знали, что необходимо сделать для того, чтобы их считали исправившимися. Педагогическая работа по перевоспитанию не велась. Книги и газеты основной массе были недоступны. В комнатах царила «невероятная скученность»: вместо максимально допустимого проживания 15 человек в одном помещении ютилось до 45—50 женщин. Отсутствие достаточного количества коек и постельного белья заставляло многих спать по два на кровати или на голом полу. В помещениях было грязно, холодно и сыро, освещались они коптилками. Баня действовала лишь с января 1932 г., да и то без мыла. Питались «перевоспитуемые» очень скудно, имели по одной смене белья. Естественно, многие заразились педикулезом и различными кожными болезнями уже в колонии. Маленькая больница не справлялась со своими обязанностями. Директор воспитательного заведения Макаров пьянствовал и развратничал с вверенными ему проститутками. В 1932—1933 гг. обстановка в колонии несколько улучшилась. Но в целом эффективность перевоспитания оказалась здесь невысокой. Большинство освобожденных из Свирской колонии трудоустраивали на ленинградские предприятия — «Канат», «Красное знамя», «Красный треугольник» и др., и это способствовало их возвращению на прежний путь. Так, на конференции Ленгорсобеса в январе 1933 г. отмечалось: «Они встречаются со своими подругами, и моментально те затягивают их обратно, и только более устойчивые — те остаются, несмотря на то что за ними ведется патронаж, как они работают и как держат себя в быту»[269].

В соответствии с общесоюзным планом Ленинградский отдел соцобеспечения разработал свой план на вторую пятилетку. По весьма приблизительным подсчетам, общее число «соцаномаликов в стране — 75 тысяч — делилось на долю Ленинграда в городском населении РСФСР, и получалось, что в городе имеется примерно 840 проституток. Чуть позже власти решили, что их численность достигает 2 тыс. Основную массу женщин, занесенных таким образом в разряд продажных, городские власти решили разместить именно в Свирской колонии с ее весьма жесткими методами перевоспитания. В плане намечались и некие просветительские мероприятия, а та оказание материальной помощи женщинам, «стоящим на грани проституции».

Но уже в 1933 г. появились первые признаки сворачивания всей социальной программы плана и резкого расширения репрессивной. Сторонники последней активизировались даже в собесах. Так, на январской конференции Ленгорсобеса профессор Топорков из ЛИТИНа в полемике с противниками перехода от профилактических мер к принудительным задавал риторический вопрос: «Если девочке 17 лет и потому, что она в пьяном виде поскандалила и ее привели в распределитель, потом переводят в Свирскую колонию и целый год она оттуда выйти не может, то жестоко это или нет?»[270] и вопреки здравому смыслу отвечал, что это гуманно и сделано в интересах самой девочки.

На рубеже 1933—1934 гг. психоз обострения классовой борьбы активно распространялся и среди людей, призванных заниматься излечением социальных аномалий. На страницах газет и журналов появляются заметки и статьи, где весьма часто встречались примера но такие сентенции: «Маневры классового врага самые разнообразные, он не брезгует ничем. Между тем в области социального, обеспечения низовые органы собеса маневры классового врага проглядели… Старый буржуазный принцип «благотворительности и милостыни» так и витает вокруг этих вопросов… Где борьба с соцаномалиями? Где политический анализ этой работы? Где классовая бдительность?»[271] Робкие попытки возражать против перехода органов социального обеспечения к мерам административно-peпрессивного характера не возымели действия. Ведь в борьбу включилось всемогущее ОГПУ, которое считало, что ликвидация соцаномалий — его прямая прерогатива.