Просто Чехов

«Отец и мать, единственные для меня люди на всем земном шаре, для которых я ничего никогда не пожалею. Если я буду высоко стоять, то это дело их рук», – писал, в июле 1877 года, в точности предвидя свое будущее, семнадцатилетний Чехов. В Мелихове отец и мать жили на покое. Характеры, как известно, и в старости, в сущности, не меняются. Хотя, несомненно, люди мягчают, добреют, впрочем, оставаясь самими собой.

В Таганроге гимназист Антон Чехов сроднился с театром.

С детских лет до последних дней жизни театр не терял для Чехова притягательной силы. Трудно назвать писателя, отдавшего сцене столько душевных сил, как Чехов. Думается, по сей день, недооценивается роль Таганрога в формировании Чехова-театрала. Иван Павлович Чехов вспоминал: «Приходили обычно еще до начала. Весь театр был совершенно пуст и не освещен. На всю громадную черную яму, горел только один газовый рожок. И, помню, нестерпимо пахло газом. Задним рядам было трудно стоять без опоры, и они обыкновенно устраивались локтями на наших спинах и плечах. Кроме того, все зрители грызли подсолнухи. Бывало так тесно, что весь вечер так и не удавалось снять шуб. Но, несмотря на все эти неудобства, в антрактах мы не покидали своих мест, зная, что их тотчас же займут другие».

Зрительный зал Таганрогского городского театра – альма матер великого драматурга Антона Чехова.

Спустя много лет Антон Павлович так передает ощущения, испытываемые во время посещения похожего на таганрогский Ялтинского театра: «Пишу это в театре, сидя на галерке в шубе. Пошлый оркестрик и галерка напоминает мне детство…» А в годы гимназического увлечения театром чувства были иными – восторг, упоение сценой и увлечение актерами. В семидесятые годы в труппе Таганрогского театра выделялись Николай Новиков, Михаил Яковлев, Фаина Козловская и ее сестра Ольга Козловская. Конечно же, там, где царят на сцене таланты, есть и восторженные поклонники.

Появление молодых ярких солисток оперетты Кольцовой и Полонской, как во времена гастролей итальянских мадонн, разделило таганрогских театралов на две партии. Каждая партия носила галстук определенного цвета. Молодой Чехов, по воспоминаниям современников, тоже носил цветной галстук поклонника Кольцовой.

Антон Павлович всю жизнь любил театр, любил хорошеньких актрис. Если в театре любоваться некем – очень огорчался. Вот впечатление московского периода жизни:

«Бываю в театре. Ни одной хорошенькой… Все рылиндроны, харитоны и мордомондии. Даже жутко делается…» Это из письма к Марии Владимировне Киселевой, хозяйке Бабкина. Впрочем, хорошеньких на его жизненном пути было предостаточно. Мелихово, хотя и находилось на некотором удалении от театральных столиц, эстафету почитания хорошеньких приняло от Таганрога достойно. Комиссаржевская и Заньковецкая, Озерова и Яворская, Книппер и Шаврова, судя по переписке с автором «Иванова», «Чайки», «Дяди Вани», обожали Антона Павловича. И к этому времени (Мелиховский период) его суждения о хорошеньких, причастных к театральному миру и близко ему знакомых женщинах, куда мягче «мордомондии» и все же: «От Елены Михайловны Шавровой получен ответ: она очень рада. Играть ей очень хочется, а актриса она, повторяю, очень недурная. Первое впечатление она дает какое-то сюсюкающее – не смущайтесь этим. У нее есть огонек и задор. Хорошо поет цыганские песни и не дура выпить. Умеет одеться, но причесывается глупо». И это о родственной душе, человеке очень близком сообщает Антон Павлович антрепренеру князю Александру Ивановичу Урусову. Примечательный факт – сестра Е. М. Шавровой Ольга начинала свою театральную карьеру в Таганроге. Из Ниццы 29 октября 1897 года Чехов пишет Е. М. Шавровой: «Ваша сестра поступила на сцену? Как это хорошо! Я рад за Таганрог. В самом деле, это недурной город, там любят театр и понимают, и, если там теперь хорошая погода (едва ли) то он не должен показаться Ольге Михайловне очень противным. Сообщите мне, под какой фамилией она играет, я напишу в Таганрог, чтобы ее угостили пирогом. Там мои тетушки пекут превкусные пироги. А тамошние борщи и соусы – это сплошное блаженство».