Просто Чехов

Чехову 25! Он визитирующий врач. Пишет в Таганрог дяде Митрофану Егоровичу:

“Медицина моя шагает помаленьку. Лечу и лечу. Каждый день приходится тратить на извозчика более рубля. Знакомых у меня очень много, а, стало быть, немало и больных. Половину приходится лечить даром, другая же половина платит мне пяти и трехрублевики Капитала, конечно, еще не нажил и не скоро наживу, но живу сносно и ни в чем не нуждаюсь. Если буду жив и здоров, то положение семьи обеспечено… Что будет дальше, неведомо. Теперь же грешно жаловаться.”

Главная причина отказа от Звенигорода – хотелось ума-разума набраться у П. А. Архангельского, с которым близко сошелся во время студенческой практики.

«Чикинская больница считалась поставленной образцово, – вспоминал брат-биограф Михаил Павлович Чехов, – сам Павел Арсеньевич был очень общительным человеком, и около него всегда собиралась для практики, медицинская молодежь, из которой многие потом сделались медицинскими светилами…»

У скромной сельской больницы, естественно, были слишком скромные возможности для того, чтобы, работая в ней, получать солидный клинический опыт. Но зато безграничный диапазон, универсальность предоставляемой населению медицинской помощи и главное – здесь Антон Павлович прошел школу сострадательного отношения к больному, бескорыстного служения общественному благу. Этой школе он был верен всю жизнь.

Чикинская больница.

За работу там пришлось взяться, что называется, засучив рукава. 27 июня Чехов делится с Лейкиным:

«…Сейчас я приехал с судебно-медицинского вскрытия, бывшего в 10 верстах от Воскресенска. Ездил на залихватской тройке купно с дряхлым, еле дышащим за ветхостью, никуда не годным судебным следователем, маленьким, седеньким и добрейшим существом. Вскрывал я вместе с судебным врачом на поле, под зеленью молодого дуба, на проселочной дороге…»

Доктор Павел Арсентьевич Архангельский, сам довольно молодой по возрасту и практике врач, слыл универсальным, всемогущим доктором Антона Чехова он принял по-братски, с полным доверием. Антон Павлович помнил его доброту всю жизнь.

Сюжеты, детали, краски – так и просятся на бумагу, но еще больше захватывает процесс овладения секретами докторской службы. Павел Арсентьевич Архангельский так оценивает деятельность молодого врача: «Антон Павлович производил работу не спеша, иногда в его действиях выражалась как бы неуверенность, но все он делал с вниманием и видимой любовью к делу, особенно с любовью к тому больному, который проходил через его руки. Он всегда терпеливо выслушивал больного, ни при какой усталости не повышал голоса, хотя бы больной говорил и не относящееся к уяснению болезни… Душевное состояние больного всегда привлекало особое внимание Антона Павловича…»

Одновременно с работой в Чикинской земской больнице Чехов принял на себя (вновь временно) заведование земской больницей в Звенигороде. В очередной депеше Н. А. Лейкину (14 июля 1884 г.) он следующим образом излагает случившееся: «В настоящее время я нахожусь в граде Звенигороде, где волею судеб исправляю должность земского врача, упросившего меня заменить его на 2 недельки. Полдня занят приемкой больных (30–40 человек в день), остальное время отдыхаю или же страшно скучаю, сидя у окна и глядя на темное небо, льющее уже 3-й день нехороший дождь…»

Казалось бы, проблема, одолевавшая его не один год, чему все-таки себя посвятить: врачебному делу или писательскому, была решена в пользу медицины. Перед ним, как он сам говорил, «открылась стезя Боткина и Захарьина». В руках твердая профессия, да и близкие не советуют менять «настоящее дело на бумагомарание».