Просто Давид

— Мистер Хиггинс, — прокричала она, явно чем-то взволнованная, — ваша жена только что звонила. Говорит, ее сестра Молли только звонила ей и сказала, что маленький бродяжка со скрипкой у нее дома.

— У Молли! — воскликнул Хиггинс. — Так это же в миле отсюда, если не больше.

— Вот он где! — вмешался Ларсон, торопясь к крыльцу. — Треклятый негодник! Стало быть, удрал, покуда мы завтракали.

— Да. Но, Симеон, мистер Хиггинс, мы не должны были дать ему уйти вот так, — взмолилась миссис Холли дрожащим голосом. — Ваша жена сказала, что Молли увидела его на перекрестке. Мальчик плакал, потому что не знал, куда идти. Он хотел вернуться домой, то есть в ту жалкую хижину на горе, понимаете, и мы не можем дать ему уйти одному — ведь он совсем ребенок!

— Где он сейчас? — требовательно спросил Хиггинс.

— На кухне у Молли, ест хлеб с молоком. Она сказала, ужасно трудно было заставить его поесть. И она хочет знать, что с ним делать. Потому и позвонила вашей жене. Она подумала, вам стоит знать, где он.

— Да, конечно. Так скажите ей, чтобы она велела ему вернуться.

— Молли говорит, она пыталась заставить его вернуться, но он сказал: нет, спасибо, лучше я не буду. Он шел домой, где отец сможет его найти, если потребуется. Мистер Хиггинс, мы… мы не можем дать ему уйти вот так. Ведь ребенок умрет в этих ужасных лесах, даже если доберется туда, в чем я очень сомневаюсь.

— Конечно, конечно, — бормотал Хиггинс, задумчиво нахмурившись. — И есть это его письмо. Послушайте, — добавил коронер с прояснившимся лицом, — бьюсь об заклад, письмо его и вернет! Кажется, папочка для него — самое дорогое. Так, — проговорил он, оборачиваясь к миссис Холли, — скажите жене, чтобы она… нет, лучше сами позвоните, пожалуйста, Молли, и скажите, чтобы она передала мальчику: у нас для него письмо от отца, и если он вернется, то получит его.

— Сию минуту, — отозвалась миссис Холли через плечо, уже торопясь в дом. Она вернулась с невероятной быстротой, и лицо ее сияло.

— Он уже вышел! Так скоро, — кивнула она. — Молли сказала, он без ума от радости. Даже не доел завтрак, так торопился. Так что, думаю, мы скоро его увидим.

— О да, мы скоро его увидим, — эхом повторил Симеон Холли. — Но от этого мы не поймем, что будем с ним делать, когда все-таки увидим.

— Может, письмо нам поможет, — примирительно предположил Хиггинс. — В любом случае, даже если и нет, я б не стал беспокоиться. Думаю, кому-нибудь он пригодится — хороший здоровый малец.

— А вы нашли какие-нибудь деньги на теле? — спросил Стритер.

— Немного мелочи — несколько центов. Ничего ценного. Если в письме мальчика ничего нет о том, где их близкие, городу придется взять на себя похороны.

— У него была скрипка, да? И у мальчика тоже. Может, за них что-нибудь можно выручить? — круглые голубые глаза Стритера хитро заблестели.

Хиггинс медленно покачал головой.

— Может, если б на них был спрос. Но кому они нужны-то? В городе ни одна душа не играет, кроме Джека Гернси, да у того уже есть. Кроме того, он болен, и ему не до новых скрипок — хорошо бы хлеба с маслом добыть для себя и сестры. Думаю, он их не купит.

— Хм, может, и нет, может, и нет, — проворчал Стритер. — И, как вы говорите, только ему они могут сгодиться. Да и навряд ли они чего-то стоят. Так что, похоже, все равно городу придется решать вопрос.

— Да. Но уж поверьте мне, — перебил Ларсон, — мудрей будет перед мальцом не разоряться. И толку нет его спрашивать — мы давно уж поняли. А если он вдруг повернется да начнет вам вопросы задавать, тут и конец.

— Думаю, вы правы, — кивнул Хиггинс, лукаво улыбаясь. — И поскольку от вопросов нет никакого толка, что же, будем молчать при мальчике. Только бы сорванец поторопился и скорее пришел сюда. Хочу узнать, что в письме для него. Надеюсь, оно поможет распутать этот узел и узнать, кто они.

— Так он уж вышел, — напомнила миссис Холли, возвращаясь в дом, — думаю, он доберется, надо только подождать.

— О да, он доберется, надо только подождать, — вновь угрюмым эхом отозвался Симеон Холли.

Двое мужчин в фургоне поудобнее устроились на сиденьях, и Перри Ларсон, бросив отчасти неловкий, отчасти извиняющийся взгляд на своего работодателя, плюхнулся на нижнюю ступеньку. Симеон Холли уже застыл на одном из стульев, стоявших на крыльце. Симеон Холли никогда никуда не «плюхался». Наоборот, как говорил Перри Ларсон, если был трудный способ что-нибудь сделать, Симеон Холли находил его — и использовал. Тот факт, что в это утро он позволил — и продолжал позволять — чтобы священную рутину рабочего дня прерывали из-за такого пустяка — ожидаемого возвращения сбежавшего сорванца — был абсолютно невероятным для Ларсона. Он бы не поверил в это, если бы не видел собственными глазами. Да и теперь он ловил себя на невольном желании протереть глаза, чтобы убедиться в истинности происходящего.

Хотя присутствующие ждали прибытия Давида с большим нетерпением, они почти удивились, когда он появился, бегом преодолевая подъездную дорожку, — так скоро это случилось.