Просто друзья

От злости и от беспомощности бью кулаком по зеркалу. Порочное изображением не меня никак не исчезает, напротив, улыбается, облизывает сухие губы, увлажняет их. Вижу, как рука опускается вниз за резинку трусов. Девушка в отражении склоняет голову вниз и шире расставляет ноги. Томный вздох, практически стон. Он эхом разносится по ванной комнате, отражается от стен. У нее ужасный голос, проникает внутрь и закрепляется там.

Клубок внизу живота, он такой горячей, разматывает свои нити, а потом заворачивает их в какую-то пружину. Внизу влажно, я чувствую это своими пальцами. Движения медленные, но заставляют желать большего, чтобы он касался меня, он трогал. Стоит только представить, что вместо моей ладони окажется его, вместо моих пальцев его – снова простреливает, на этот раз сильнее. Пальцами чувствую пульсацию, от нее исходит тепло, по длинным нитям клубка оно разносится по телу. Приятно. Очень приятно. Я будто взлетела и зависла в пируэте. Высоко-высоко.

Осознание произошедшего накрывает с новой силой, более мощной. Смотреть на себя сил нет. Чувствую на себе грязь. Это грязное дело – заниматься мастурбацией. Как мне теперь смотреть в глаза Глеба, зная, что именно его представляла на пике перед своим падением?

На кухне тишина. Это хорошо. Не хотелось бы встречаться с Глебом, по крайней мере, не после того, что было.

Быстро одеваюсь и еду на занятия. Внутри раздрай. Меня раздирает чувство вины и удовольствия. Очень полярно. Когда ты смеешься, а в глазах стоят слезы отчаяния. Хочется танцевать, но для себя. Чтобы никто больше не видел. Стряхнуть всю грязь, что налипла.

На классе сажусь в самый угол, чтобы никто не заметил. Глупо, я боюсь, что по моему лицу можно все понять. На нем будто мигает красная лампочка. Вижу спины девчонок, они что-то шепчут, иногда оборачиваются и смотрят в мою сторону. Нет, этого не может быть, это не правда. Они не могут понять, что я своим руками довела себя до оргазма.

Зойка сидит рядом, ничего не спрашивает и не говорит. Благодарна ей за это. Ответов все равно у меня нет.

Я дошла до той грани, когда готова выпустить темную Милу, чтобы получить ту разрядку, о которой мечтала. А потом наказать ее, что посмела вырасти во мне. Откуда она взялась? И кто ее вскормил? Глеб. Вот ответ на мой вопрос. Но на него зла нет. Только на себя, что позволила мечтам осуществиться, а мыслям выйти наружу.

– Мила, выходи в центр, – Ирина Григорьевна, ее голос далекий, будто из прошлой моей жизни.

– Я?

– Живей давай.

В центре зала Никита с Соней. Они танцуют па де де из Спящей красавицы.

– Пробуй ты.

– Что именно?

– Мила, ты смеешься надо мной? Танцуй. Пробуй Аврору. Сонечка, посиди пока, отдохни.

Именно сейчас, когда я пытаюсь разобраться в себе, мне придется играть и танцевать. Еще одна мечта, что решила исполниться не вовремя.

Стараюсь взять себя в руки, отстраниться. В такие моменты вспоминаю, как танцевали балерины на сцене. Я представляла себя вместо них, чувствовала каждое их движение, ловила каждую эмоцию. Закрываю глаза. Отгоняю от себя воспоминания своего отражения в зеркале. Не сейчас, пожалуйста.

Никита улыбается мне, как и всегда. Стараюсь ответить взаимностью. Выходит скверно, даже очень.

Считаю.

Музыка начинает играть. С каждой нотой, что врывается в клетку, становлюсь той Авторой, которая любит своего принца. Я не Мила, я принцесса по имени Аврора, единственная и любимая дочь своих родителей.

– Хорошо, Никита. Мила, ниже арабеск! Ногу выворачивай! Вот. Помни, ты влюблена в него! Лицо, следи за эмоциями. Улыбка, Мила! Смотри на кисть!

В балете ты со временем привыкаешь, что тебя могут касаться чужие руки. Твое голое тело: руки, ноги, бедра, талия, даже грудь. Поначалу противилась, мне казалось это нарушением моих границ, но это верный путь в никуда.

Никита бережно меня трогает, словно я правда фарфоровая, хрупкая. У него теплые руки, и у меня нет чувства чего-то чужеродного, непонятного мне. Это же Никита. Тот, с кем я была знакома с семи лет.

– Мила, вот здесь у тебя ниточка, она натягивает тебя, понимаешь? Если ты отклоняешься от своей оси, то Никита не сможет тебя поддержать так, как надо! – громко говорит Ирина Григорьевна.

Снова повторяем поддержку, его руки у меня на талии, потом пируэт. Чувствую, что его потряхивает. Он волнуется. Это меня сбивает, и я чуть не падаю.

– Мила!

– Это я виноват, – защищает меня Никита.

Мы останавливаемся, чувствую, как пот струится по спине. Хочется почесать эти места, кожа немного щиплет. Мучает жажда. Все вместе взятое на время заставляет меня забыться.

– Никит, с тобой все в порядке? – подхожу к нему.

– Да. А что такое? Такое ощущение, что тебе некомфортно со мной танцевать. Я права? – он отводит глаза, правду говорить не хочет, но и врать тоже не спешит.

– Мила, я просто устал.

– Ты же прекрасно знаешь, что это не оправдание. Если хочешь, мы может задержаться и еще потренироваться?

– Посмотрим… – Никита уходит и оставляет меня одну стоять в пустом помещении. Я слышу свое дыхание, оборачиваюсь и вижу отражение. Снова в той ванне, где на меня смотрит темная Мила.