Просто друзья

Надеваю костюм. Непривычно я выгляжу, смотрю на себя в зеркало и удивляюсь. Чувствую себя в ловушке. Красивая такая ловушка, с ароматным и дорогим сыром, вокруг блестящая оболочка. Со стороны может показаться, что все счастливы, всем хорошо. Но нет. Гнев мой внутри поутих, ярость погасла. Осталось безразличие. Как и в моей жизни. Сначала ты злишься, что отец пропустил выступление, которое мы готовили с парнями, я играл на гитаре, практически солировал. Помню, мама мной гордилась. Злился я и когда он не встретил меня после летних каникул в Британии. Я провел то время в лагере для мальчиков. Меня отправили как нечто мешающее наслаждаться жизнью. Объявили, собрали чемодан и через день я прохожу паспортный контроль в чужой для меня стране. Обижался на него, когда был выпускной. Искал его глазами, но, как мне потом сообщили, отец в очередной важной командировке и не смог приехать на выпускной единственного сына. Он прислал короткое смс и денежный перевод, сумма которого равнялась хорошей машине. Так я и сделал. А потом наступило безразличие. Такое же, как и сейчас, когда все по боку.

Ресторан, как и полагается, пафосный, шикарный. До блевотины сладкий. Маме понравится, я в этом уверен. И всем этим напыщенным снобам, что варятся в своем котле бессмысленных правил и норм.

Мы с отцом подъехали одновременно. Я на своем Ягуаре. Моя малышка. Только с ней у меня и понимание. Только она знает меня, чувствует каждое мое движение. Отец на своем Майбахе. Черный, блестящий. Оболочка, которой он так гордится, а внутри что? С ним мать. Странно их видеть вдвоем, будто не было этих ссор, обид и скандалов. Что было бы с ним, узнай журналисты, через что родители проходили каждый вечер? Разбитая посуда, крики и ор – я слышал все это со второго этажа даже за закрытой дверью. А потом была тишина. Мать ушла от него. Сейчас они делают вид, что объединились ради моего благополучия. Жалкое зрелище.

Отец подходит ко мне, улыбается, вроде как рад меня видеть. Играет свою роль на отлично, готов поверить и расчувствоваться, будь я на несколько лет младше.

– Не можешь без всего этого, да? – кивком указываю на здание ресторана.

– Ты о чем?

– Ресторан этот. Кольца сам будешь выбирать? Платье невесты? Кстати, а сама невеста вообще в курсе? Или ее украдут и привезут только к ЗАГСу?

– Глеб, ты можешь хотя бы один вечер вести себя как взрослый человек?

– Неа. Скучно. – Я присвистнул и двинулся в сторону золотой двери, где ждал меня швейцар.

За столом нас уже ждали Апраксины. Во главе стола восседал Иван, ровная осанка, ухоженная борода, сшитый на заказ костюм, как и у меня, ни тебе лишнего сантиметра, ни неудобного стеснения в груди. Марья – шикарное темно-синее платье, бриллианты в ушах. Всегда смеялся, как это они друг друга нашли – Иван да Марья. И Мила. Маленький невинный цветочек, ровная осанка, красивые уложенные темные волосы и розовое платье. Боже, это обложка для светского журнала. Фарс, в котором мне приходится принимать участие.

– Глеб, на минуточку, – мы с отцом отходим от стола.

– Что тебе? – мой голос недовольный, хочется поскорее выступить перед ними и скрыться за кулисы. А дальнейший спектакль они доиграют сами. Узнать бы, сколько действий будет в нашей истории.

– Ты можешь не вести себя как избалованный и невоспитанный мальчишка?

Он нависает надо мной. Глаза отца пылают гневным огнем. Хоть что-то может вызвать его эмоции, может, не так уж я ему и безразличен. Гнев – та же эмоция. Отец всегда был выше меня, но давит на меня не ростом, а внутренней силой. Это срабатывает. Определенно, сейчас он сильнее. Но не надолго, папа. Когда-нибудь все изменится, и в ловушке уже окажешься ты.

Мы возвращаемся к столу груженные и недовольные.

Свадьба. Дурацкое слово. Не думал, что в свои неполные двадцать четыре буду вести беседы про место проведения, про список гостей, торт и подарки гостям. Ей Богу, как в каком-то кино, закрутилось, завертелось, а в центре всего этого водоворота пытаюсь понять, что я здесь делаю. Паршивая ситуация.

– Я предлагаю праздновать свадьбу в Турандот. С владельцем я договорюсь, его жена часто посещает салон на Арбате, куда хожу и я. Приятная женщина. – Мамин голос льется слащавым поток прямо всем в уши.

– Турандот? Не слишком ли пафосно? Мы вроде не планируем такое широкое торжество? – включается Марья с таким же сладким пением; две райские птички, что могут заклевать до смерти, если чужой вклинится в их гнездо.

– Марья, но там шикарная кухня, а шеф-повар из Парижа. Помнится, несколько лет назад ему вручили две мишленовские звезды. Бесподобные блюда. И талантливый шеф. Наш Жерар рассказывал про него, когда еще жил во Франции.

– Хочу селедку под шубой, – я врезаюсь в их разговор, как петух вламывается в курятник.

– Прощу прощения, Глеб? – Марья недоумевает и часто моргает, хочет взлететь.

– А что тут непонятного? Хочу, чтобы на столе была селедка под шубой. Вкусно же, а? И еще пюрешечка. М, помнишь, мам, когда я болел, ты мне делала ее, вместе с куриными котлетами. Было ох*енно.

– Глеб, что ты такое говоришь? – мама слегка покраснела.