Просто глоток кофе, или Беспощадная Милость

Но в тот момент, когда ты начинаешь считать этого первого сновидящего реальным, сновидение тоже становится реальным. И в этом сновидении существуют духи, призраки, хорошие и плохие парни, все, что угодно. То есть, все это зависит от первого, корневого «я».

Когда Йоги говорит тебе, что существуют хорошие и плохие духи и они могут овладеть тобой, то сам он — все еще призрак. Он может говорить только с позиции того, что знает. Всем, что он познал внутри этого духа — призрака, фокусника, чародея, бла–бла–бла, — он становится. Возможно, он способен контролировать энергию, возможно, он становится великим мастером чего угодно. Но это все равно…

Мэри: Проекция.

Карл: Проекция, в которой одна тень контролирует другую тень. Вот и все.

София: Но как насчет Раманы, который явился Пападжи и сказал ему…

Карл: Почему бы нет? Все правильно. Это не привидение, являющееся другому привидению, это просто один образ, возникающий перед другим образом в качестве некой подсказки. Вроде этой горы. Там есть гора? София, там есть гора? Один видит гору, а другой видит чистый свет. Какая разница?

Есть Рамана, есть свет, принимающий образ Раманы в качестве символа, как намек, как гора, являющаяся тотальным указателем, абсолютным указателем на То, которое существует до горы. Так что, если все бытие, То, которое есть само бытие, считает эту гору тотальным указателем на То, которое есть бытие, так что же? Когда образ Раманы становится символом для Пападжи в том явлении, так что? Поскольку тот образ был аспектом, он никогда не обладал жизнью, поэтому он не может умереть. Даже здесь и сейчас Рамана по–прежнему жив в виде образов.

Франческо: Да, но в той критической ситуации Рамана явился перед Пападжи и велел ему отправиться в Тируваннамалай и повидаться с Раманой.

Карл: Да, и что? Сознание не может этого сделать?

Франческо: Это помогло ему, потому что он ездил по Индии много лет в поисках гуру и не мог найти.

Карл: Он всегда танцевал с Кришной.

Франческо: Да, но это другое.

Карл: Что другое?

Франческо: Ну, Рамана явился прямо перед ним и велел ему ехать в Тируваннамалай.

Карл: И Рамана спросил его, где сейчас Кришна.

Франческо: Да, но когда Пападжи, собственно говоря, приехал в Тируваннамалай и оказался перед Раманой, то, как рассказывал Пападжи, Рамана посмотрел ему в глаза и дал ему возможность понять, чем он является.

Карл: Меня там не было.

Франческо: Меня тоже. Но я надеюсь.

Карл: Я надеюсь, что однажды это случится с тобой.

Франческо: Для этого я сюда и прихожу. Каждый день!

Мэри: Намекни, намекни!

Франческо: Посмотри мне в глаза! (смех)

Карл: Вопреки тому, что ты только что сказал, вопреки воплощению Раманы, вопреки горе или всему, что ты себе воображаешь, ты есть. Я могу только еще раз указать на это. Вопреки твоему пониманию этого «почему», ты есть, не «благодаря» ему. После этого не может быть большего понимания. Возможно, присутствует определенный контроль некого понимания неких обстоятельств, но он не может контролировать То, которое есть ты, в качестве Того, которое является пониманием.

Ты не можешь ничего добавить к абсолютному пониманию, которым ты являешься, посредством относительного понимания того, почему и к кому явился Рамана, и прочего тра–ля–ля.

Франческо: Да, но это просто приятно. Если бы я был в Италии, и Рамана оказался бы за дверью и сказал мне: «О, Франческо, как поживаешь?», то это было бы приятно, понимаешь? Это просто как «выпей еще кофейку».

Карл: Если бы это было так, то ты бы об этом не говорил. Я не говорю, что здесь есть что–то плохое или хорошее, я просто говорю, что нет ничего особенного в том, что у кого–то есть какие–то видения.

София: Значит, если тебе снится мастер, или происходит видение мастера, или присутствие мастера, это абсолютно то же самое?

Карл: Снова и снова я могу тебе только сказать, что не существует ни одного мгновения, ни одной вещи вне Того, которым ты являешься. А То есть сам мастер. Ты — это То, который является мастером. Мастер, которого ты можешь воспринять, — лишь простое отражение этого. Поэтому те образы, которые ты называешь своим мастером, остаются только образами. Но тот мастер, которым ты являешься, который присутствует в каждом данном моменте или обстоятельствах, — вне его что такое мастер? Тогда не было бы ни обстоятельств, ни явления Раманы, и не было бы сна о мастере и всем этом. Так что этот мастер, эта Милость, которая есть то, что есть ты, всегда здесь, не зная появления и ухода.

Какой–нибудь мастер образов, появляющийся и исчезающий, возможно, и оказывается приятным довеском или чем–то таким, но он не может ничего добавить к тому, что ты есть. Если ты наслаждаешься этим — о'кей. Но если ты превращаешь это в нечто особенное, в «мое» восприятие мастера и в «я избранный, потому что мастер приходит ко мне по ночам» и принимаешь это на свой счет, тогда ты снова в заднице.

Мэри: Это неверно.