Потом мы долго стояли и просто смотрели друг другу в глаза. Я когда-нибудь говорила, что у него необыкновенные глаза? Их взгляд притягивает к себе, заставляя забыть, где ты, что происходит вокруг и что хотел сделать еще пару мгновений назад. Хочется смотреть в них, не отрываясь, и молчать. Потому что все слова будут лишними, фальшивыми. Это как… единение на уровне душ, что ли. В какой-то момент я поняла, что мы уже не просто стоим, а танцуем. Тимошин осторожно ведет меня под какую-то одному ему известную мелодию.
Негромко пропел мне на ухо Тимошин. Продолжая медленно кружить меня по комнате, он одной рукой нежно прижимал к себе, а второй гладил меня по волосам, периодически прикасаясь к ним губами.
У него оказался приятный голос. С неожиданной хрипотцой, но такой обволакивающий и заманчивый, что я не выдержала и прижалась к нему сильнее, еще крепче сжимая руки у него на плечах.
— Я придумаю нам хэппи энд, мышка, — прошептал он, целуя меня в щеку.
Как просто оказалось чуть повернуть голову и встретить его губы своими! И мир словно перевернулся. Нет, нет так. Он словно встал на место. Вот. Это звучит правильней. Стал таким, каким должен быть. Моя точка равновесия.
— Ты — моя точка равновесия, Тимошин, — прошептала я, глядя ему в глаза и возвращаясь к поцелую.
С того памятного вечера прошел месяц. За это время я успела помириться с родителями, принявшими-таки мою дружбу с Тимошиным (ну а что еще им оставалось делать?), отметить Новый год — довольно скучно, надо-таки признать, потому что Тимошин дико извиняясь и отговариваясь заранее спланированной поездкой укатил куда-то со своей командой, Леська была занята своим Славой, ну а с бэндом мне тогда видеться не хотелось. Еще я умудрилась сдать сессию на отлично и съездить-таки на ту злополучную конференцию. Вот туда Тим меня сопровождал. И о чудо! Его поддержка помогла мне спокойно отчитать свой доклад, ни разу не запнувшись и даже не особенно покраснев. Синяки и ушибы потихоньку проходили, теперь гематому на лице вполне можно было замазать тональником. Правда, когда я пыталась пользоваться им дома и с Тимошиным, парень ругался и говорил, чтобы я не смела при нем использовать свои мазилки, мол я для него и так самая красивая. Правда, он потом еще долго ругал меня за тот неосторожный поцелуй. Ну да, он очень быстро из плавного и нежного превратился в напористый и страстный. И да, действительно инициатором 'повышения темпа' была я. Но почти сразу же зашипела от боли — Тим задел еще почти не зарубцевавшуюся царапину. Ох, и орал тогда Тимошин, напрочь разбив весь налет романтики. В общем, я тогда надолго обиделась и Тим еще неделю, наверно, подлизывался, пока я не сменила гнев на милость.
И вот сейчас мы шли на вторую после вынужденного простоя репетицию. Первая, к слову, прошла не менее эпично.
— Тимошин, ты уверен, что это хорошая идея? — Подозрительно спросила я, глядя, как он шнурует ботинки.
— Одну я тебя в любом случае не отпущу, — не глядя на меня, отрезал парень. — Если ты помнишь, мы так до конца и не разобрались с напавшей на тебя девушкой.
— Но ты же перестал думать, что это Алина?
— Ну… можно сказать и так. Но все равно, опасность исходит из бэнда.
— Так. Теперь ты Нику подозревать будешь? — Всплеснула руками я, глядя на невозмутимо застегивавшего куртку Тимошина. Парень справился с молнией на ней и помог застегнуться мне. — А ничего, что она рыжая?! Ты же сам говорил, что к тебе приходила блондинка, да и судью тоже подкупала светленькая девушка.
— Ну говорил, и что? Ну повезло твоей блонди, не похожа она на ту, что приходила ко мне тогда и что теперь? Это еще не значит, что не она подкупала жюри. И тем более не значит, что это не она на тебя напала. Ты прекрасно видела, как она отреагировала, когда твой Милецкий на нее наехал, защищая тебя.