Просто любовь

Я действительно еще не звонила своим школьным подругам, не говорила им, что я дома. Собиралась сделать это, когда праздник отшумит. Джиллиан после первого курса отчислили из Луизианского университета, и она вернулась домой. Выучилась на менеджера магазина одежды. Ей сделал предложение какой-то парень, который работал в торговом центре, в ювелирной секции. Далия изучала медсестринское дело в Оклахоме. После выпуска мы очень отдалились друг от друга. Даже странно, что сейчас они казались мне такими чужими, хотя все четыре года старшей школы мы были не разлей вода.

Теперь у Далии полным-полно новых друзей в соседнем штате, а у Джиллиан — синяя прядь в волосах, работа с полной занятостью и жених. Обе мои бывшие подруги были шокированы новостью о нашем с Кеннеди разрыве и первыми выразили (или попытались выразить) сочувствие, хотя на тот момент мы уже почти год не поддерживали близких отношений. Сейчас я надеялась, что мы с ними встретимся и просто зажжем. Не будем до посинения обсуждать моего бывшего.

— Я еще ни с кем ни о чем не договаривалась. Мне хочется побыть одной, — сказала я с ударением на последнем слове и посмотрела на Кеннеди.

— Но ты ведь не можешь торчать здесь в полном одиночестве весь День благодарения!

В этих словах мне послышалась унизительная жалость, и я, уставившись на Кеннеди, отрезала:

— Могу.

— Можешь, конечно, — согласился он, и я почувствовала, как его темно-зеленые глаза сканируют мое лицо. — Но в этом нет необходимости. Мы ведь друзья, верно? Ты же знаешь, что навсегда останешься для меня дорогим человеком.

Этого я не знала. Точнее, знала, что это не так. Но если бы я отказалась от приглашения и осталась в пустом доме, чтобы вместо жареной индейки есть разогретый в микроволновке пирог с индюшачьим фаршем, Кеннеди мог бы много о себе возомнить: он бы подумал, что мне до сих пор больно его видеть.

— Хорошо, — сказала я и почти сразу же об этом пожалела.

* * *

— Вы с этим уродом помирились или как? — шепотом спросил Картер, пока мы накрывали на стол.

Братья Муры были похожи друг на друга почти как две капли воды: у обоих зеленые глаза, густые светло-русые волосы. Только Кеннеди был высокий и худой, а Картер высокий, широкогрудый и мускулистый. За последние несколько лет он здорово изменился: я помнила его поджарым четырнадцатилетним мальчиком, хмурым и молчаливым, терявшимся в тени старшего брата (который и ростом тогда был заметно выше его). Теперь Картер покинул тень.

— Нет, — ответила я на его вопрос, предварительно оглянувшись и убедившись, что нас никто не может услышать.

Он шел позади, раскладывая вилки на сложенные мною салфетки.

— Тем хуже для него. — Я удивленно посмотрела на Картера; он усмехнулся. — Да брось ты! Дураку понятно, что ты слишком хороша для Кеннеди. Тогда каким же ветром тебя сюда занесло?

— Спасибо за комплимент, а занесло меня сюда потому, что мои родители уехали в Брекенридж.

Картер от неожиданности попятился:

— Ни хрена себе! Серьезно? А я думал, что мои предки самые большие засранцы в этом городе!

Я изо всех сил постаралась сдержать улыбку, но не смогла. Из-за своей импульсивности Картер с детства выделялся на фоне остальных Муров, всегда невозмутимо спокойных и рассудительных. Его считали трудным, слишком эмоциональным ребенком. Раньше мне не приходило в голову, насколько чужим он себя чувствовал в компании старшего брата и младшей сестры Рейган, которая, наверное, уже в пеленках была похожа на тридцатилетнюю бухгалтершу.

— Выбирай выражения, Картер, — сказал Кеннеди, входя в комнату.

— Иди в задницу, Кеннеди, — не моргнув глазом парировал Картер.

Я стиснула зубы, чтобы не рассмеяться, но все-таки не удержалась и сдавленно фыркнула. Заметив это, Картер улыбнулся во весь рот и подмигнул мне. Я моргнула, подумав, что бедные девчонки в бывшей моей школе, наверное, сползают по стенке, когда он фланирует мимо них.

Старший брат нахмурился. Воспользовавшись тем, что Картер побежал на кухню помогать матери, я спросила:

— А как же насчет того, что это не твой ребенок? — Положив на место последнюю недостающую ложку, я повернулась к Кеннеди. — Раз ты считаешь себя вправе ругать его за грубые выражения, то почему тогда ты умываешь руки, вместо того чтобы помочь ему решить проблему с наркотиками, если, конечно, она есть?

Говоря так, я рисковала нарваться: спорить с Кеннеди было делом безнадежным. Но он, как ни странно, наклонил голову и сказал:

— Ты права.

Я опять удивленно моргнула: интересно, много ли еще сюрпризов припасли для меня эти братишки?