Просто любовь

— Я подружился с Рэймондом Максфилдом еще в школе. Мы оба мечтали получить степень доктора философии.[15] Но я собирался заниматься наукой и преподаванием, а он хотел подыскать себе что-нибудь более практическое вне университета. Как-то раз мы пришли в дом к одному из наших профессоров, и там познакомились с его дочерью-студенткой. Она была потрясающе хороша: темноволосая, темноглазая. Когда она прошла на кухню, Рэй встал и тоже туда направился, якобы за льдом. Я пошел за ним. Он был моим лучшим другом, но уступать ему девушку я не собирался: в таких вещах каждый сам за себя. — Доктор Хеллер мягко усмехнулся. — Через пять минут я был уверен, что Рэй мне не конкурент. Он спросил, какая у нее специальность, а когда она ответила: «Изобразительное искусство», ляпнул: «Твой отец — доктор Лукас, крупнейший специалист в области современной экономики, а ты занимаешься изобразительным искусством?! И что ты собираешься делать с таким образованием?» — Доктор Хеллер улыбнулся. Это была рассеянная улыбка человека, погрузившегося в воспоминания. — Она выпрямилась во все свои пять футов два дюйма[16] и, сверкнув глазами, сказала: «Я собираюсь сделать этот мир прекраснее. А что собираешься делать ты? Деньги? Вот так удивил!» Она развернулась и вышла из кухни. Рэй потом еще долго бесился, что не успел ничего ответить. Через неделю я встретил Роуз в кафе. Она спросила: «Ты такой же ненавистник искусства, как и твой друг?» — а я, не будь дураком, гордо выпалил: «Ни в коем случае! Я отдаю себе отчет в том, какую важную роль играет искусство в развитии нашей цивилизации!» Тогда она пригласила меня на выставку, в которой участвовала, и сказала, что Рэй тоже может прийти. Я передал ему ее слова и тут же об этом пожалел: он собирался реабилитироваться, засыпав девушку остроумными репликами, которые формулировал с того самого первого вечера. Картинная галерея была зажата между винным магазином и прокатом мебели. Когда мы подошли к входу, Рэй съязвил: «Пока мир искусства не кажется мне особенно прекрасным!» — а я в очередной раз-рассердился на себя за то, что его привел. Роуз выглядела как настоящая художница: полупрозрачное платье, волосы забраны наверх. С ней была нарядно одетая блондинка во вкусе Рэя, которую она представила как свою лучшую подругу, тоже финансистку. Рэй эту девушку, по-моему, даже не заметил. «Ну и где тут твое?» — спросил он у Роуз, и она, явно нервничая, повела нас к стенду, на котором были вывешены ее акварели. Мы все стали напряженно ждать, когда Рэй выскажет свое суждение. Он молча изучил каждую работу, а потом посмотрел на Роуз и произнес: «Они прекрасны. Думаю, именно это и есть твое призвание». Через три месяца она окончила университет, и в тот же вечер у нее на пальце появилось кольцо. После того как он защитил диссертацию, они поженились, и он стал стремительно делать карьеру, о чем всегда мечтал. Ну а я, как ни странно, начал встречаться с симпатичной финансисткой, и мы поженились вскоре после Роуз и Рэя. С тех пор мы дружили семьями, и Лэндон был нашим троим детям почти как старший брат. — Тут доктор Хеллер остановился и глубоко, печально вздохнул. Ко мне вернулась прежняя неловкость. — Рэй работал в Федеральной корпорации страхования банковских вкладов, часто ездил в командировки. Я преподавал в Джорджтауне. Мы жили милях в двадцати друг от друга. В тот вечер Рэй не смог дозвониться до Роуз и Лэндона, и тогда мы с Синди поехали посмотреть, в чем дело. Роуз лежала в своей комнате, рядом с трупом Смита, а Лэндон был в своей. — Доктор Хеллер сглотнул. Мне стало трудно дышать. — Он так охрип от крика, что не мог говорить. Его запястья были намертво привязаны к столбику кровати. Он тащил ее за собой, пока во что-то не уперся. Оттого что он пытался вырваться и попасть к матери, веревки врезались ему в кожу. На его руках и на покрывале была засохшая кровь. Вот откуда эти шрамы. Он промучился так пятнадцать или шестнадцать часов.

Я почувствовала тошноту, и слезы в три ручья потекли у меня из глаз, но голос доктора Хеллера оставался ровным и бесстрастным. Мне показалось, что он изо всех сил старается не погружаться в то, о чем рассказывает. Наверное, я поступала жестоко, заставляя его вспоминать тот ужасный вечер.