Просто Марго

«Можно быть совершенно уверенным, что производство не остановится и качество продукции не изменится. Жаль только, что должность первого заместителя для его карьеры это потолок. И дело тут вовсе не в образовании, а в его национальности. Не дадут грузины такой пост занять понтийскому греку, меня, менгрела, и то еле-еле терпели все эти годы, намекая непрозрачно, что все важные посты в городе должны доставаться или аджарцам или чистокровным грузинам. Вот после этого и рассуждай о равноправности всех наций в нашей стране. Фикция, да и только.

Ладно, Василию уже и так повезло, он сделал неплохую карьеру. Я уверен, что он и сам все это прекрасно понимает», – его размышления о карьере Савулиди прервал уже третий театральный звонок, и все остальные участники торжественной церемонии, которым еще предстояло получить высокие государственные награды, заспешили занять свои места в зале.

Сам же Василий был очень доволен своей судьбой, даже не подозревая о той негласной дискриминации, которая на самом деле имела место быть. Да, если бы и узнал, не очень-то и расстроился простой греческий парень Вазилис из Трапезунда. Он даже не смел и мечтать, что сможет однажды достигнуть своим трудом и упорством всего того, что сейчас достиг, и был более чем доволен своим нынешним положением. А, к тому же, через год после окончания войны его партийная карьера тоже пошла вверх: он стал вторым секретарем горкома партии. Окрыленный идеями коммунизма и справедливости советского общества, Савулиди жил и работал легко.

Но некоторые события, начавшие происходить в стране в последние годы войны и сразу же после нее, пожалуй, впервые заставили Савулиди не то, чтобы усомниться в правильности курса коммунистической партии и в ее нравственных ценностях, но все же дали некую пищу для размышлений. Внезапное массовое переселение национальных меньшинств, таких как турков-месхетинцев, курдов, понтийских греков, поволжских немцев и евреев из зон их постоянного проживания в Казахстан и в Сибирь, и обвинение многих из них в коллаборационизме зародили в его душе глубокую тревогу и беспокойство, не давая, порой, целыми ночами сомкнуть глаз. «Почему наша партия так негативно настроена по отношению к этим нациям? Что плохого они сделали советской власти? – задавал сам себе этот непростой вопрос Василий, но так и не находил на него ответа. – Они также храбро вместе со всеми сражались против фашистов! Нас, понтийских греков, турки всю жизнь ненавидели и поэтому беспощадно уничтожали, но ведь в нашей стране, в Советском Союзе, все люди братья и все нации равны! И потом я решительно отказываюсь верить в то, что все эти десятки и даже сотни тысяч людей – предатели Родины! О боже! А если и меня как понтийского грека сошлют с семьей в Сибирь?! – вдруг осенило его. – И все, что так нелегко нам с женой далось, также отнимут, как они уже сделали это с другими понтийскими греками?! Тогда Александра первая меня обвинит в том, что я слишком доверял этой власти и что она и ее мать были правы, когда уговаривали меня уезжать, пока не поздно, из страны Советов!»

– Василий, пожалуйста, не ворочайся так сильно, ты мешаешь мне спать! – попросила его жена, – мне обязательно надо выспаться, завтра в гимназии у меня пять уроков. Или у тебя какие-нибудь неприятности на работе, и ты опять от меня что-то скрываешь?

– Да нет, не волнуйся, спи… Конечно, на заводе всегда много всяких проблем, но ничего такого страшного, штатные ситуации. Сейчас спущусь в кухню, накапаю себе валерьяночки и сразу же засну.

Тогда он еще ничего не узнал, ему об этом расскажут немного позже, что попытка НКГБ сослать его в Казахстан была все ж предпринята, и семью его уже внесли в черный список. Но директор завода и первый секретарь батумского горкома партии отстояли его. Спасла еще русская национальность его жены, его безупречная биография и репутация как члена партии. Вообще, Василию по жизни везло, он умудрялся каким-то странным образом избегать самых драматических событий в своей жизни, недаром говорят, кто родился «в рубашке», у того удачи не отнять.

Целыми семьями высылали из Аджарии (и в целом из Грузии) понтийских греков в Казахстан, среди которых были его хорошие знакомые и даже дальние родственники. Еще в самом начале этого неприятного процесса ко второму секретарю горкома партии Василию Савулиди обратились за помощью представители местной греческой диаспоры.

Василий оказался в очень затруднительном положении: с одной стороны, он тоже очень боялся за себя и за свою семью и даже морально был готов, что вот-вот придут и прикажут им собирать все самое необходимое для срочного отъезда из Батума, а с другой стороны, как-то это непорядочно – не попытаться помочь своим соплеменникам. Не зная, как ему лучше поступить, он пошел за советом к первому секретарю горкома и спросил, как ему в этой сложной ситуации повести себя, чтобы не выглядеть в глазах таких же, как он, понтийских греков предателем и слюнтяем.