Просто Марго

– Да ты совсем помешался на своем рисовании! Как это, без семьи? Бобылем всю жизнь решил прожить? Только у меня совсем другие планы, дорогой братец: я обязательно выйду замуж, и у меня будут дети. К тому же, по моему глубокому убеждению, семья совершенно не мешает творчеству. Любовь к близким людям только способствует раскрытию таланта.

– Замуж она собралась, посмотри на нее! Замуж, сестренка ты выйдешь только с нашего с отцом одобрения! Поняла? Человек должен быть очень достойным, чтобы войти в нашу семью.

– Этого человека буду выбирать я, а не вы с отцом! Понятно? Даже не вздумайте вмешиваться в мою личную жизнь! – разозлилась не на шутку Марго. И демонстративно быстро пошла впереди своего брата.

«Как они мне все надоели со своим контролем и нравоучениями. Скорей бы окончить школу и уехать поступать в Москву. Только там начнется моя самостоятельная взрослая жизнь!»

Из девочки-подростка Марго Савулиди превращалась постепенно в красивую девушку. Прогуливаясь с подругой по приморскому бульвару, она не раз ловила на себе восхищенные взгляды грузинских парней. Некоторые, что посмелее, пытались познакомиться с ней. Но Марго сразу же делала такое недружелюбное лицо, хмурила брови, зло поджимала свои тонкие губы и так смотрела на представителя мужского пола полным презрения взглядом, что парень, сказав заплетающимся языком несколько вступительных слов, тут же сам отходил в сторону.

– Ну, ты и строга с ними, подруга! – восхищалась ею одноклассница, армяночка Карина Казарян.

– Пусть даже и не мечтают у меня: в мои планы не входит выйти замуж ни за грузина, ни за армянина, ни за грека, – откровенно раскрывала свои планы своей подруге, Карине Казарян, Марго. – Я собираюсь ехать в Москву и выйду замуж только за москвича!

– Ха – ха! Да, зачем тебе ехать в Москву? Ты уже почти в ней и живешь! Улица же твоя называется Московская! А вообще-то, я тебе завидую, Маргошка, ты отсюда уедешь в столицу! А мне папаша и женишка уже присмотрел. Сына своего заместителя Геворкяна. Сказал, что после школы мне продолжать учиться незачем. Подарю, говорит, вам на свадьбу дом большой, и будешь ты, доченька, там жить-поживать со своим мужем и детей растить, а для этого высшее образование не нужно! Вот такие у меня нехитрые перспективы по жизни, подруга! – подтрунивала сама над собой Карина.

– Да это не перспективы, а рабство какое-то! А почему бы тебе не поступить в нашу батумскую консерваторию, ведь ты так замечательно играешь на скрипке! – старалась хоть как-то подбодрить ее Марго.

– Ты знаешь, сколько раз я просила об этом моего отца?! Он ничего и слышать не хочет! Крепкая семья и любящий муж – вот, говорит, главный удел женского счастья.

– А ты не сдавайся, настаивай на своем! У тебя еще есть два года впереди, может твоей отец и поменяет свое решение.

– Тебе легко говорить, моя проблема еще в том, что и моя мать, Эсперия, тоже такого же мнения. На скрипке, говорит, можешь играть в свободное от семейных забот время. Или на, так сказать, семейных праздниках. Тоска и только!

– Да… Ну и патриархальная же семья у тебя, Кариночка. Нет, не думай, я твоих родителей очень люблю и уважаю, но мы же живем в современном мире, в котором и женщина имеет право на самовыражение.

– Ладно, давай поговорим о чем-нибудь более приятном. Послушай, а почему бы нам в субботу не пойти на танцы?

– Я с удовольствием пошла бы потанцевать. Только с нами увяжется мой старший брат Димка со своим другом-очкариком, – заранее зная, как все произойдет, пожаловалась Марго.

– А какие у нас проблемы? Давай и Димку с собой возьмем, я думаю, он нам не помешает?! – наивно предположила Карина.

Дмитрия отец обожал! Но не показывал этого! Не мог себе этого позволить, потому что вдолбил себе в голову, что своей избыточной любовью только навредит своему сыну. Его сын, продолжатель его рода, должен вырасти настоящим мужчиной. Смелым, выносливым и целеустремленным, как его отец. А не изнеженным хлюпиком вечно с мольбертом в руках.

Василий Савулиди к любому виду искусств относился пренебрежительно. Живопись он не понимал. Книг не читал из-за недостатка свободного времени, а музыка, особенно классическая, наводила на него уныние и тоску, и как-то сразу клонило ко сну. Другое дело военные марши или что-нибудь патриотическое. Он мог их слушать бесконечно и даже пытался, не имея музыкального слуха, подпевать им.

Конечно, отец не мог не заметить явные способности к рисованию у своего сына, но упорно не хотел заострять на этом внимание, а, наоборот, внушал своему Дмитрию, что никаких таких особенных способностей у того нет.

Ну, рисует немного лучше других, ну и что из этого?!

– Ты, сынок, я надеюсь, понимаешь, что художник – это не профессия? – пытался поговорить откровенно с семнадцатилетним юношей отец.

– Нет, отец, не понимаю! Художник – это больше чем профессия. Это призвание! Это Божий дар! – смело противоречил отцу Дмитрий.

– Это тебе твоя мама внушила?

– Нет, мама тут не причем, хотя она всегда лучше тебя понимала меня, папа!