Просто механический кот (СИ)

Просто так в бокс было не зайти. Дверь в него Мурлов никогда не держал открытой. Это было правило номер один. То, что не предназначено для чужих глаз, следует держать от них подальше. Во избежание. Его он исполнял неукоснительно. Переложив одежду под мышку, из кармана халата Мурлов достал связку ключей, выбрал серебристый, с длинной бородкой, и вставил его в замочную скважину. С каждым поворотом ключа ригель с клацаньем выходил из паза. Клац. Клац. Клац!

Следуя тому же первому правилу, Мурлов запер дверь, едва шагнул внутрь. От щелчка по выключателю вспыхнули яркие лампы дневного света, отражаясь в бледно-розовом и кое-где голубом кафеле. В боксе царили тишина и почти стерильная чистота. Белел унитаз. Желтела створка душа. Мурлов освободился от шлепанцев и босым прошел к стиральной машине. Он закинул белье в округлую пасть, как жертву железному барабану, потом медленно, всматриваясь, пошел вдоль стен. Правило номер два: никогда не забывай проверить то, что, казалось, проверял уже неоднократно. Осторожность делает неуязвимым. У него был специальный раствор для плитки и мойка «кэрхер» с хорошей помпой. С прошлого раза бокс был отмыт дважды, но, возможно, стоило пройтись и в третий раз. Лишним не будет.

Мурлов провел пальцем по стенке, проверил забирающийся под потолок стеллаж из алюминиевого профиля, передвинулся к столу.

Металл стола бороздили тонкие царапины. Если посчитать, их наносили четыре, восемь, двенадцать лап. Коты, понимаешь, котики. Все хотят жить. Мурлов притянул одну из ламп на пружинящем шнуре ниже. Жестяной абажур закачался на уровне бровей, свет слепящим пятном ударил в поверхность. Мурлов нагнулся, присел, сощурился и поскреб край стола ногтем. Нет, чисто отмылось.

От видения, вспыхнувшего в памяти, он испытал почти экстаз. Здесь, закрепленный в струбцине, с зажатой в тисках задней правой лапой, месяц назад выл, а, пожалуй, что и плакал, один из котов, живущих с глубокой старухой Патрикеевной через пять участков к северу. Ни имени у старухи не осталось, ни фамилии, одно отчество. Все по отчеству и звали. А уж котов у нее было штук десять.

Мурлов почему-то думал, что старуха совсем выжила из ума и не помнит не только, сколько у нее обитает животных, но и какой сегодня день, и немало удивился, когда обнаружил, как она бродит по кривым улочкам садоводства и заглядывает за низкие заборы участков в поисках пропажи. Еле шаркает, голова трясется, а туда же: «Кис-кис-кис». Только кот у нее то Гришка, то Петька, то Васька.

Мурлов тогда ответил, что никакого котика не встречал. Не забегал, нет, если забежит, шугану, у меня строго…

Ах, кот, котик! Мурлов улыбнулся, взял тряпицу, сбрызнул стол чистящим средством и протер металл еще раз. Потом присел и занялся ножками и продольными соединениями. Протирал долго, думал уже о рыжем Трегубовском коте.

О будущем.

— А ведь ты, дружок, тоже здесь останешься, — шептали губы.

Закончив с ножками, Мурлов вывел из ниши «кэрхер» и, включив, обдал стол крепкой струей из шланга. Остро запахло хвоей. Брызнуло по ногам. Вода, пенясь, закрутилась крохотным водоворотом у сливного отверстия в полу.

Что ж, довольно. Мурлов убрал мойку и включил вытяжку.

Тонко пропела трель звонка. Звонок в ворота был выведен и в дом, и сюда. Здесь же, в боксе, на стене Мурлов разместил видеофон. Если в доме ему было совершенно не важно, кто вызывает его к воротам, то в маленькой берлоге для запретных удовольствий наличие возможности посмотреть, кто стоит по ту сторону забора, представлялось жизненно необходимым. Соседи и случайные туристы, решившие спросить дорогу, — это одно, а полиция — совсем другое. Следствие из первого правила: не давай застигнуть себя врасплох.

И отговориться, почему видеофон поставлен здесь, было не сложно. Звукоизоляция. Случись что, хотя бы пожар, а он и не услышит. В доме, как ни крути, по-другому. Кто ни спросит, чем он в боксе занимается, получит ответ: «А всяким». Для этого лежит беговая дорожка и приставлен к стене мольберт.

Звонок снова издал звук. Мурлов неторопливо вытер руки, включил видеофон и на маленьком экранчике разглядел соседа, живущего в неухоженном домике наискосок. Сосед был крепкий, седоватый старик лет семидесяти, наезжал в садоводство периодами, на неделю, на две, не больше. Вроде бы даже где-то работал до сих пор. Чуть ли не в «закрытой» какой-то конторе.

— Сейчас.

Мурлов отжал кнопку динамика, еще раз оглядел сохнущий, блестящий кафель, надел шлепанцы и вышел из бокса. Дверь закрыл, ключ убрал в карман халата. Горячее июньское солнце словно ладошку приложило к макушке.

Красота!

Сосед, оказывается, был не один. К ногам его жалась пушистая собачонка с темными глазами-бусинками. В отличие от котов, к собакам Мурлов был равнодушен, поэтому даже наклонился и опустил руку, чтобы дать животному обнюхать свои пальцы. Собачонка, впрочем, энтузиазма не выказала. Бусинками хлоп-хлоп. Дура.

Мурлов выпрямился.

— Здравствуйте, — сказал сосед.

— Здравствуйте, э-э…

— Николай Петрович, — с готовностью представился гость.

— А я — Валентин Сергеевич.

Старик кивнул.

— Я знаю.