Просто мы научились жить

Мир по-прежнему сужен, она не видит стен, дверей – только узкое окошко где-то посередине, в которое попадают не лица, а туловища людей, и она узнает их – по туловищам.

Где-то вдалеке слышны звуки – кто-то что-то говорит, другие отвечают. Вот заскрипел копир, зажужжал принтер. Телефонные звонки – от обычного офисного до настойчивых мобильных трелей.

Один-два. Один-два.

Перед дверью в свой кабинет Инна глубоко вдохнула, усилием расширяя окно обзора. И мир послушался – раздвинул границы чуть шире.

Один – и она опускает ручку двери.

Два – улыбаясь, входит внутрь.

Алла с Дашей сидят на полу и рисуют что-то на листах офисной бумаги.

– Будина занята, – говорит Инна в ответ на удивленный взгляд, – но я не могу ждать. Дарья, мы едем обедать.

Взгляд из удивленного становится обеспокоенным. И Даша почему-то притихла. Инна расширила мир еще немного. Вот. Так, пожалуй, годится.

Она покидала в сумку какие-то вещи, взяла Дашу за руку и еще раз улыбнулась Алле. Обеспокоенность пропала, сменившись чем-то другим, не поддающимся разгадке.

– Мама, а куда мы поедем? – Дашу не узнать, так тихо она никогда не говорила.

– Сюрприз, – улыбнулась Инна, – попрощайся с тетей Аллой и поехали.

– Пока, тетя Алла.

Один-два. Вышли из кабинета и пошли по коридору. Дашина ручка в ладони – как последний якорь, прочнее которого нет ничего на свете.

– Инна!

Чей-то громкий крик сзади не остановил ее ни на секунду. Нельзя прерывать счет. Если прервать счет – прервется и все остальное, а этого ну никак нельзя допускать. Один-два. Один-два.

Но не удалось, не вышло. И чьи-то руки схватили Инну за плечи, развернули под удивленными взглядами любопытных коллег, и Ольга – аккуратная, по виду и не скажешь, чем занималась несколько минут назад, встряхнула ее, приблизилась лицом, и сказала:

– Я не знала. Слышишь? Клянусь тебе, я не знала.

Инна улыбнулась, сжала слегка Дашину руку и ответила:

– Я тебе не верю.

Она повернулась, и пошла дальше по коридору, молясь про себя, чтобы Ольга не стала ее догонять. И бог услышал – она и правда не стала.

***

Самолет тряхнуло, и Марина снова вцепилась в Женину руку.

– Господи, – прошептала она, – почему ты не отговорила меня от этой затеи?

– Отговорила? – Хмыкнула Женя. – Хотела бы я посмотреть на человека, который бы смог тебя остановить.

С момента их отъезда из Сочи прошло всего три дня – события развивались стремительно и мгновенно сменяли друг друга.

В Москву они прилетели на самолете. Остановились в гостинице, и Марина исчезла куда-то на целые сутки. Вернулась она уже с деньгами, а на вопрос «откуда» только отмахнулась – «лучше тебе не знать». И Женя подумала, что, пожалуй, в этот раз она права.

Дальше были длинные переговоры по телефону с Лешей, Кристиной и снова Лешей. Чего только Женя не наслушалась о себе! «Мать-ехидна» было самым мягким определением из всех, что наградили ее друзья.

Затем они встречали поезд из Таганрога, и забирали у проводника Женин загранпаспорт (Передала его, конечно, Лиза – все остальные просто отказались помочь), оформляли билеты, заказывали отель.

Финалом истории стало путешествие на аэроэкспрессе от Павелецкого вокзала до аэропорта Домодедово, и посадка в самолет.

Москва-Денпасар. Женя то и дело доставала корешок билета и еще раз смотрела на сделанную латиницей надпись. И все равно не могла поверить. Москва-Денпасар. С ума сойти. Она летит на другой конец земного шара. Через реки и горы, моря и океаны.

– Женька, смотри, – возбужденно зашептала Марина, указывая на монитор, встроенный в спинку переднего кресла, – мы летим над океаном!

Женя тут же приникла к иллюминатору, но в него ничего не было видно, кроме облаков. Она повглядывалась в белое покрывало, укутывающее небо, и снова откинулась в кресле.

– Марусь, – сказала она, глядя на маленький самолетик на экране монитора, – когда мы прилетим… Что мы будем делать?

Она почувствовала, как Марина кладет руку на ее колено и легонько сжимает. Стало тепло.

– Нет, правда, – продолжила она, – мы сразу поедем в отель, да?

– Наверное…

– А потом бросим вещи и разделимся? Как ты думаешь, сколько серфинговых школ на Бали? Вряд ли больше десятка?

– Женька…

Маринина рука с колена переместилась на Женину щеку, надавила, поворачивая лицо. Теперь они смотрели друг на друга. Марина потянулась, и поцеловала Женю в уголок губ. По-сестрински поцеловала, очень заботливо.

– Успокойся, – сказала она, – мы ее найдем, обязательно.

Женя кивнула и отвернулась. Руки сами собой полезли в карман за мобильным телефоном – вот уже несколько дней кряду в нем не закрываясь жила Лекина страничка вконтакте.

Она изучила ее всю – посмотрела фотографии, почитала надписи на «стене», прослушала музыку. И с каждой знакомой песней ей казалось, что километры, разделяющие их, становятся меньше и меньше, тают на глазах.

Там было все – и «Сплин», и «Нау», и такие любимые и болючие «Снайперы». Там была Янка Дягилева и «Кино». Там было «Зимовье зверей» и Кинчев. И там была Лека – та, старая Лека, которая как будто вынырнула из Жениного сердца и расплылась по экрану соцветием букв и звуков.