Просто Наташа, или Любовь в коммерческой палатке

— Ну что ты! Да не бойся, не бойся нас, Наташенька! Меня действительно зовут Лидия Ивановна. А вот Евгения Семеновича решили переименовать, потому что не может быть у Петра Яковлевича родного отца по имени Евгений Семенович, понимаешь?

— Извините, я ничего не понимаю, — покачала головой Наташа.

— Я думаю, теперь все можно объяснить. Как ты считаешь, Лида?

— Почему же нет? Мы сделали все, как просил Петр Яковлевич, о том, что будет дальше, уговору не было.

— Дело в том, Наташа, что мы не родители Петра Яковлевича. И даже не родственники. Наш сын Гена когда-то работал вместе с Петром Яковлевичем в ЦК ВЛКСМ. Они дружили, Петр Яковлевич частенько бывал у нас, иногда жил неделю-другую. Пять лет назад Гена погиб. Несчастный случай. Но Петр Яковлевич не забыл нас, по-прежнему заглядывал, помогал, ты ведь понимаешь, как тяжело жить на пенсию. Благодаря Петру Яковлевичу мы все это безболезненно вынесли.

— Не могу поверить! — возмутилась Наташа. — Вы же обманули меня, вы же… разве можно было так делать?

— Наверное, нельзя, — вздохнула Лидия Ивановна. — Не суди нас строго, дочка. Не могли отказать Петру Яковлевичу, он столько сделал для нас, а за то, что исполнили его просьбу, телевизор импортный подарил, нам теперь только и радость — телевизор смотреть.

— Но зачем ему понадобился этот маскарад? Он что, сирота, у него нет своих родителей, настоящих?

— Почему же? Есть, — вздохнул Евгений Семенович. — Только они живут не в Москве. То ли в Орле, то ли в Курске, где-то там. А маскарад, как ты совершенно правильно сказала, Наташа, ему понадобился для того, чтобы мы вели себя именно так, как он скажет. Петр Яковлевич отличный психолог, он знал, что делает, и не сомневался, что после знакомства с нами ты согласишься выйти за него замуж.

— И не стыдно вам, пожилым людям, обманывать? — всхлипнула Наташа.

— Ну-ну, только не надо плакать, дочка. — Евгений Семенович погладил ее по голове. — Конечно, стыдно было, но ты знаешь, мы и не обманывали тебя. Ты нам так приглянулась, что на душе светло стало. Честно тебе скажу, был бы жив наш Гена, лучшую жену для него трудно вообразить… Верно я говорю, Лида?

— Верно, верно.

— Ну, так вот. Мы и обрадовались, когда увидели тебя. Петр Яковлевич-то для нас не чужой. А ну, как привел бы современную фифочку, сейчас их везде много? Тогда и правда пришлось бы обманывать, даже не знаю, как бы нам это удалось…

— А мне от этого разве легче? — Наташа размазывала слезы по щекам. — Я, может быть, согласилась выйти замуж только потому, что вас не хотела огорчать…

— Ничего, Наташенька, ничего, — стала успокаивать ее Лидия Ивановна. — Стерпится — слюбится, так говорят люди. Петр Яковлевич — хороший человек. Недаром же наш Гена так дорожил дружбой с ним. Он, Петр Яковлевич, конечно, сложный человек, личность, но — хороший, уж поверь мне.

Наташа поднялась и стала прощаться. Нигилист был другом покойного сына этих пожилых людей и в какой-то мере заменил им его. Конечно же, они готовы сделать для него все. И без толку объяснять им, что обманули ее, толкнули на неправильный шаг — ведь она бы ни за что не согласилась выйти замуж за Нигилиста, если б не знала их. Казалось, у таких симпатичных стариков не может быть плохого сына, он странный, непонятный — просто она его плохо знает. И сегодня пришла к ним с тайной надеждой узнать побольше о муже, выяснить, почему он никогда не улыбается, почему раздражается, когда смотрит телевизор. А узнала такое…Ох, лучше б она совсем не приходила сюда! Какой же он мерзавец, «отличный психолог»! Все продумал, даже чужих людей проинструктировал, как себя вести. А она-то, дура, и уши развесила!

Старики, чувствуя свою вину, стали уговаривать ее задержаться, попить чайку с тортом, но Наташа и слушать не стала. Их можно понять, но кто же поймет ее? Кто ей посоветует, особенно теперь, когда узнала, что Сергей женился?

Выбежав из подъезда, Наташа поймала себя на том, что повторяет одну лишь фразу: «Какой же он негодяй!»

В комнате было душно, накурено. Сизый дым плавал клубами от пола до потолка. В комнате сидели Ратковский и массивный бритоголовый человек с черной бородкой — ни дать ни взять басмач из старых фильмов.

— Сколько денег пропало, слушай! — в который уж раз говорил Радик. — Такие планы были, такие, понимаешь, перспективы, и все пропало! Ты специально так сделал, Петр Яковлевич? Разорить меня хочешь, да?

— Деньги твои не пропали, Радик, не волнуйся, — дернул носом Нигилист. — Я же сказал: возмещу все твои убытки. С процентами. Но скажи мне, куда твои люди смотрели?

— Куда они должны смотреть? На товар! Сделка состоялась, все замечательно. Из машины позвонили: порядок, понимаешь, едем к тебе, детали обговорили, то, что нам нужно. Куда смотреть должны были? Ходить за этим подлецом следом? Ты зачем подсунул его мне? Такой человек — хуже мента.

— Ты уверен, что он заложил твоих людей?

— Как не уверен, слушай! О чем говоришь? Только и смог узнать: звонили из автомата, с Курского вокзала. Может, ты или кто-то из твоих заложил? Это хочешь сказать?

— Да-а, — опустив голову, вздохнул Нигилист.