Просто Наташа, или Любовь в коммерческой палатке

Наташа укрылась одеялом с головой. Нигилист побежал в другую комнату, схватил чемодан, принялся торопливо собирать вещи. Он швырял в открытую пасть чемодана костюм, рубашки, носки, белье, какие-то бумаги из рабочего стола.

— Наташа, я ухожу. А ты остаешься, ты остаешься здесь, это твоя квартира, все здесь твое. Я знаю, что тебе некуда идти — и не надо. Деньги я оставил в ящике стола, потом еще дам. Ты можешь делать все, что хочешь. Я надеюсь… Наташа, ты слышишь? Я надеюсь вернуться сюда. Я зайду через недельку, когда ты успокоишься, когда… Я зайду, и мы поговорим всерьез. Только не делай глупостей, пожалуйста, Наташа. — Помолчал, глядя на постель, потом с надеждой спросил: — Ты ничего не хочешь мне сказать напоследок, Наташа?

— Нет… — простонала она сквозь слезы.

— Через неделю… А пока… — Нигилист растерянно пожал плечами. — Больше я ничего не могу сделать.

Если бы Наташа видела его в эту минуту, она бы сильно удивилась. Растерянный, не знающий, что делать, Нигилист — такого не только она, многие, кто знал Петра Яковлевича, никогда не видели.

Он вышел из квартиры, старательно запер дверь на ключ, постучал к Ратковскому.

— Проблемы, Петр Яковлевич? Может, мне нужно было все же остаться дома вчера? В конце концов, могли быть непредвиденные последствия.

— Все последствия предвиденные, — мрачно процедил сквозь зубы Нигилист, швырнув чемодан на пол. — Я о них знал, когда Шеваров отказался помочь. Если бы ты остался дома, вмешался, что бы мы сейчас делали? Думать нужно было, когда я соглашался. Все остальное только усугубило бы положение. Мои вещи пока побудут у тебя.

— Переезжаете?

— Поживу пока в гостинице. Вопрос не в том, стыдно мне или нет смотреть в глаза жене. Вопрос в другом, Олег: МОГУ ЛИ Я ВООБЩЕ СМОТРЕТЬ В ГЛАЗА ЭТОЙ ЖЕНЩИНЫ? Знаешь, какой ответ? Я НЕ МОГУ! Видно, в генах моих закодировано: делай все, что хочешь, но только не это. Я чувствую, что сойду с ума, если останусь в этой комнате.

— Я надеюсь, все будет нормально, Петр Яковлевич, — неуверенно пробормотал Ратковский.

— Не надо, Олег. Я все прекрасно понимаю и не тешу себя надеждой, что Наташа простит меня. Хотя, все может быть… Но, по крайней мере, я чуть-чуть лучше стану, если оставлю ей и квартиру, и все, что там есть. Это не для нее — для меня нужно.

— Я вас понимаю, Петр Яковлевич.

— Ну, вот и отлично. Поехали в офис, посмотрим, как там дела обстоят. Потом сниму номер, наверное, в «Президент-отеле», а ты привезешь чемодан. И вот еще что… Пока будешь жить в своей комнате, присматривай за Наташей. Надеюсь, ты понимаешь, как с ней вести себя. Я не хотел бы разочаровываться в тебе, Олег.

— Понял, Петр Яковлевич. Постараюсь помочь ей.

В комнате секретарши перед кабинетом Шеварова горой возвышался на стуле улыбающийся Миша.

— Петр Яковлевич! — обрадовался он, увидев Нигилиста. — Петр Яковлевич, спасибо вам! Это ж просто фантастика! Вдруг отпустили, даже извинились, а то на допросах прямо-таки душу вынимали, скажи да скажи, кто эти люди, и все такое. А я что? Я ничего не знаю, так им и говорил, так они… А потом — бац! Иди, говорят, извини… А мне тут сказали — Петр Яковлевич постарался. Как же вам удалось? Там такие псы двуногие…

— Удалось, но это было непростым делом. — Ратковский присел на стул рядом с Мишей. — Очень сложным.

— Да, — равнодушно кивнул Нигилист. — Все нормально, Миша? Не слишком там напугали тебя?

— Да оно, конечно, страшновато было, сами понимаете — не санаторий. Но я ваш должник, Петр Яковлевич. Если что понадобится, вы только шепните. В лепешку расшибусь!

— Ну, и хорошо. — Кивнув, открыл дверь в кабинет генерального директора концерна «Сингапур».

— А вот и наш герой! — воскликнул Шеваров, поднимаясь из-за стола. — Рад тебя видеть, Петя, очень рад. Ты что-то уставшим выглядишь. Как здоровье?

— Нормально.

— Ну давай, присаживайся, поговорим о наших делах. По-моему, все потихоньку налаживается. А? Ты-то как думаешь? Да садись ты, садись, Петя, в ногах правды нет. — Шеваров самолично придвинул Нигилисту стул.

Петр Яковлевич сел, привычно поддернул брюки на коленях. Молча, в упор уставился на шефа.

— Тяжело? — посочувствовал Шеваров.

— Тяжело, — кивнул Нигилист.

— Может, отдохнешь деньков десять? Смотайся в Испанию, погрейся на солнышке, на песочке, там сейчас ох как хорошо, не то что у нас, дожди, проклятые, замучили. А? Заслужил, заслужил.

— Что сказал Радик?

— Все вопросы с тобой уладил. Миша, как видишь, на свободе, никаких обвинений, никаких подозрений. Насчет тюменцев — он берется выбить этот контракт. И вообще уважает нашу фирму, готов и дальше работать, развивать, так сказать, дружеские связи.

— Понятно, — скрипнул зубами Нигилист.

— Не переживай, забудется, перетрется-перемелется! — Шеваров подошел, похлопал Нигилиста по спине — заботливо, отечески, как и подобает настоящему руководителю, отцу-командиру.

«Что ж ты раньше-то не проявил заботу, гад пузатый? — злобно подумал Нигилист. — Не помог, не посочувствовал? Ведь знал же Наташу, улыбался ей, комплименты говорил!»

— Может, и забудется, Степан Петрович. А сейчас у меня возникли проблемы личного плана.