Просто Наташа, или Любовь в коммерческой палатке

— Какая жалость. Ну, тогда растолкуй, где мне найти его, если ты такой всезнающий. Сам-то «план» пробовал?

— Один раз. Парни дали. Только мне не очень, башка разболелась. Привычки нет. Я лучше, как Валет, продавать буду. У меня в огороде четыре конопли вдоль межи растут, «культурка». Мамаша не знает, что это такое, а я «урожай» собираю. Зимой кому-нибудь продам.

— Да, ты не пропадешь в этой жизни. — Валет поднялся с бревна. — Ну, так где Плешаков?

— Дай пару сигарет, скажу.

Валет вытащил из пачки четыре сигареты. Тот на сей раз лишь сдержанно кивнул, чего благодарить — это ж плата за информацию.

— Валек уехал. — Мальчишка осторожно засунул сигареты в карман рубашки. — В Краснодар.

— Черт возьми! — огорчился Валет.

— Что, ломки? Ну ладно, ты хороший мужик, я тебе скажу, что он уехал на «яве», а на «яве» Валек в Краснодар не ездит, у него права недавно забрали. Я так думаю, он махнул в Гулькевичи, к своему кенту Шестипалому, они вместе в зоне срок мотали.

Валет с облегчением вздохнул. В сумке, висевшей на плече, лежал атлас автомобильных дорог еще Советского Союза, все населенные пункты вокруг поселка Гирей Валет запомнил.

— Ты клевый чувак. Выручил меня. Если б еще подсказал, как Шестипалого найти там, было б замечательно.

— Я точно не знаю, но ты покрутись в центре, у базара, возле гостиницы «Венец», Шестипалого многие знают.

— А в Гулькевичи как попасть?

Парнишка посмотрел на него с явным удивлением.

— А ты откуда приехал?

— Из Питера к дружку, он в Кропоткине живет, — не растерялся Валет. — Он и посоветовал съездить к Валентину.

— Понятно. Ты выйдешь вот так на улицу Ленина и топай прямо до кладбища. Там будет трасса на Гулькевичи. Может, и поймаешь попутку. Ну, пока.

Валет кивнул, пожал руку помощнику и скорым шагом направился к улице Ленина.

— Два часа ночи, — посмотрев на часы, сказал Шестипалый. — Давай спать, Валек, мне завтра на работу, не проснусь ни хрена.

— Прогуляй. Делов-то… — пробормотал Плешаков. — Все равно бабки вовремя не платят. Ну, и пошли их…

— Нельзя, — развел руками Шестипалый, стаскивая грязные туфли. — Здесь хоть какие-то бабки платят, а пошлешь их, так и совсем без ничего останешься. Сам знаешь — везде сокращение.

— Нормально посидели, — после некоторой паузы подытожил Плешаков. — Водка, точно, оказалась классной.

— Абсолютная, шо ты хочешь? Я ж тебе говорил.

— Литру уговорили, а я чувствую — еще смог бы. Хорошо. Можно вздохнуть с облечением, а то надоели уже кошмары.

— Нарвался ты, Валек, на неприятности… бывает. Не боись, тут тебя не найдут, никто ж не знает.

— И ты никому не говори, слышь? На работе, и вообще, кто будет спрашивать — не видел, ничего про меня не знаешь. Понял, Шестипалый?

— Да понял, понял. Ты на диване? Там в шкафу возьми себе подушку и одеяло. Может, и простыни есть, не помню.

Шестипалый поплелся во двор, а Плешаков достал одеяло и подушку, простыней в шкафу не оказалось, бросил их на диван, положил под подушку обрез. Вернулся Шестипалый, запрыгал на одной ноге, стаскивая джинсы.

— Пойду и я выскочу.

— В туалет не ходи, — посоветовал Шестипалый. — За угол — и все дела.

Плешаков кивнул и вышел из комнаты. Постоял на пороге, задрав голову. В мягком темном небе переливались, играли огромные звезды, будто специально для него представление устроили. В густых кустах сирени с какой-то безысходностью заливался сверчок. Плешаков, расстегивая на ходу джинсы, неторопливо направился к углу дома. Темная фигура отделилась от кустов сирени и бесшумно метнулась к нему.

— Привет из Москвы, — прошипел Валет, всаживая в спину Плешакова узкий тонкий нож.

Плешаков дернулся, повернул к Валету изумленное лицо. Губы его дрожали, он что-то пытался сказать, но кровь, хлынувшая изо рта, помешала. Потом медленно завалился набок, в густую траву. Валет успел выдернуть нож и, злобно усмехаясь, наблюдал, как судорожно бьется в траве его жертва. Потом наклонился, ударил ножом еще раз — под сосок на левой стороне груди. Раз, другой, третий. Плешаков захрипел, выгнулся в последний раз и затих, с отчаянным изумлением уставившись на звезды. Словно они были виновны в его гибели.

В соседнем дворе завыла собака.

Валет вытер нож о рубашку убитого и, перемахнув через ветхий забор, помчался по улице в сторону железнодорожной станции. Там он запрыгнул на «тормоз» отходящего товарного состава и через полчаса был на станции Кавказская. Еще через час сидел в купе скорого поезда, мчавшегося на север.

14

Нигилист сидел на кровати, обхватив голову руками. Лицо его было бледным, осунувшимся, под глазами набухли темные мешки. Утреннее солнце поднялось над деревьями и крышами, наполняя теплыми лучами чистый, вымытый дождями город. Наташа спала, а Нигилист, похоже, и не ложился в постель всю ночь.