Просто Наташа, или Любовь в коммерческой палатке

Сергей Мезенцев неторопливо шагал по Комсомольскому проспекту в сторону метро «Фрунзенская», шел к приятелю в гости, посидели на кухне, поговорили за бутылкой «Столичной». Паша Литвинов по-прежнему работал в «Труде», денег там платили мало, как и во многих других газетах, но Паша на жизнь не жаловался и менять профессию не собирался. Жена его, Оксанка, преподавала историю в школе, тоже получала мизер, но, как и муж, в торговлю и бизнес не рвалась. А пятилетняя дочь Аленка училась читать по книгам, которые в детстве читали папа и мама. Сохранились книги, и вот — пригодились.

Не было там импортных разносолов, напитков; в стареньком магнитофоне «Электроника» крутилась кассета с «Машиной времени», а как хорошо, уютно посидели на маленькой кухне! Оксанка сварила картошки, порезала сала и вареной колбасы, положила капусту собственной закваски — лучшей закуски не придумать. А говорили о литературе, о новых и старых именах, вспоминали общих знакомых и собственные похождения в университете.

Сергей как будто в другой мир попал, жили в нем симпатичные, добрые, умные люди, жили не так, как полагалось высокообразованным специалистам, приносящим явную пользу своему государству, — за чертой нищеты. Как, впрочем, и почти все честные люди в этой странной стране. Но не плакались, не гонялись за легкими деньгами, не завидовали — делали свое дело и были счастливы.

Сергей искренне позавидовал, что Паша и Оксанка остались прежними. А он изменился. Так получилось — попал совсем в другой мир, где было тоскливо от обязательной демонстрации европейской моды, обязательного изобилия, обязательного восхищения коммерческими операциями, обязательного обсуждения предстоящих поездок на Канары или на сафари в Кению. Чужой мир — глупый до невозможности, отупевший от свалившейся вдруг вседозволенности…

Не хотелось уходить, но, как говорится, пора и честь знать. Сергей шагал по тротуару Ленинского проспекта и уже не старался обходить многочисленные лужи. Сырой, тяжелый ветер трепал его длинные каштановые волосы, моросил мерзкий дождь. Гнусная погода. Такая же была весной, когда он жил в общежитии с черноглазой девчонкой, и так же хорошо себя чувствовал, как сегодня у Паши с Оксанкой.

Он был счастлив. Неужели это никогда больше не повторится? Неужели они так и не будут снова вместе? Почему-то не верилось, что рано или поздно они снова встретят друг друга и уже никогда не расстанутся.

Он ничего не знал о Наташе. И не пытался узнать. Лариса рассказывала о том, как Наташа счастлива со своим бизнесменом, как она разъезжает по заграницам, бывает на презентациях, на приемах в посольствах, на самых дорогих концертах. Наверное, так оно и было, он не проверял, но вместе с тем росла в душе уверенность — она, Наташа, его любимая, ласковая Наташа, не забыла его. А что увлекается светскими соблазнами — просто хочет отвлечься от воспоминаний. Наверное, знает, что он женился, думает, не было у него серьезных намерений, просто увлекся, а потом взялся за ум и поступил так, как и должен был поступить…

Да нет же, Наташа, милая, любимая Наташа, все не так, совсем не так! Но разве теперь это объяснишь? Она и слушать его не станет.

Но это все — временно. Как бы там ни было, она любит его, помнит его. Так же, как и он. Когда-нибудь наскучит ей светская жизнь, поймет, что без любви — не жизнь, а мучение. Почему-то Сергей верил в это. И сегодня — особенно. Наверное, скромное достоинство Паши с Оксанкой еще раз убедило: не все в жизни — деньги.

Шагах в пятидесяти впереди остановилось такси, из него вышла черноволосая молодая женщина, решительно зашагала по тротуару. Сергей почувствовал, как на какое-то мгновение у него замерло сердце. Наташа? В кожаной куртке, в белом берете, в длинных сапогах-ботфортах — он никогда не видел ее в такой одежде. Но походка! Разве можно было спутать ее с чьей-то другой? Сколько раз он специально шел за ней следом и любовался ее фигурой!

Наташа? Неужели это она, его Наташа?

Сергей прибавил шагу. Он почти бежал, уверенный, что сейчас догонит, окликнет, она обернется — вот оно, родное, любимое лицо, и он скажет ей… Что-нибудь скажет!

Женщина резко свернула за угол серого многоэтажного дома. Сергей помчался вперед, разбрызгивая коричневую влагу лужиц, и успел заметить, как она быстро спустилась по выщербленным ступенькам в подвальное помещение в торцевой части дома. Это Наташа? Что она делает здесь?

Сергей остановился, потом медленно подошел к железной, покрашенной когда-то в незапамятные времена коричневой краской, двери. Теперь во многих местах краска облупилась, дверь стала пятнисто-грязной, как вода в лужах. Рядом на стене висела вывеска: зеленые витиеватые буквы на красном фоне: «ТОО «Ландыш».