Просто первая любовь (СИ)

Если в этом мире и существовало счастье, то сегодня я его испытал в полной степени, и это было лучшим подарком судьбы в день моего шестнадцатилетия.

========== Глава 6 ==========

Наш двор был залит солнцем, и в нем кипела бурная деятельность, привезли дрова. Несколько крепких, молодых парней из деревни выгружали их из огромной телеги. Гаврила мгновенно превратился в большого начальника и руководил работами, грозно на всех покрикивая и понукая ленивых.

Я раскрыл окно в своей комнате, взял подушку, яблоко, книгу и удобно расположился на широком подоконнике, полулежа, наблюдая за происходящим. Среди приехавших работников оказался Дик, и сердце мое подпрыгнуло от счастья. Он здесь!

За последний месяц мы встречались пять раз, все в том же шалаше. Но лето подходило к концу, становилось прохладно, ни костер, ни лоскутное одеяло уже не согревало нас по ночам, и мне надо было подумать о новом месте для наших свиданий. Этим и была занята моя голова.

За это время мы с Диком очень сдружились, часами говоря обо всем на свете. При встречах мы целовались без конца, я упоенно ласкал его член рукой, всякий раз умирая от истомы, а он мой, и нам обоим это доставляло огромное удовольствие. Хоть он и говорил, что я красивый, что нравлюсь ему, я все равно ужасно стеснялся своей субтильности и худобы. Я хотел быть таким же сильным и прекрасным, как Дик. Почему он повелся на меня? Может, я похож на девушку? Если это и так, то на очень страшненькую. Странный человек этот Дик, и выбор его в отношении меня тоже казался мне странным.

Он поднял голову, посмотрел на меня и послал мне ослепительную, белозубую улыбку. Я тоже просиял ему в ответ и подмигнул.

Гаврила выдал молодым мужчинам огромные колуны. Дрова следовало разрубить и сложить в дровник. Несколько мальчишек, лет семи-девяти, на которых была возложена обязанность собирать дрова и складывать поленницу, вертелись тут же. Гаврила громогласно призывал их к порядку.

Делая вид, что читаю, я продолжал из-под своих белесых ресниц наблюдать за Диком. Со стороны можно было подумать, что обнаглевший богатенький мальчик развлекался тем, что смотрел, как вкалывают бедные, деревенские парни. Но на самом деле, это было не совсем так. Я никого не видел, кроме Дика, а он, чувствуя на себе мой взгляд, тоже был всецело поглощен моим присутствием.

Мы были одни во вселенной и находились в своем мире. Дик брал огромные деревянные чурки, ставил их и рубил, с первого удара, так легко, двигался так изящно, а его удары были такими сильными и меткими. Мы постоянно, тайком, переглядывались, и по всему моему телу разливалась невесомое желание, которое наполняло каждую клеточку.

Я так засмотрелся на него, что, подавшись вперед, чтобы не упустить его из вида, чуть было не вывалился из окна. Дик заметил это и стал сдавленно ржать на до мной. Я обожал его.

Они яростно рубили до обеда, только щепки летели. Поленница в дровнике росла и росла, мальчишки бегали, в мыле, складывая ее. Когда все было сделано, работники пошли в баню. Дворовые девушки накрыли для них стол под навесом, расставили тарелки и принесли с кухни огромные кастрюли с дымящимися супом и кашей, разрезали большие и свежие краюхи хлеба.

Меня тоже потянуло к ним во двор. Но что я буду там делать? Садиться рядом, да и вообще приближаться к крестьянам, общаться с ними, мне было запрещено. Ведь я мог понабраться от них дурного или чем-нибудь заразиться. Отец был уверен, что все крестьяне больны, хотя на мой взгляд, они были здоровы, как кони.

Парни вышли из бани и сели за стол. Мне стало плохо видно Дика, за то, к огромному своему неудовольствию, я заметил, что рядом с ним присела одна из прислуживающих девушек, наполнила его тарелку супом. О, Боги! Она провела ему рукой по голове, разговаривала с ним, смеялась. Кажется, он ей что-то отвечал.

Внутри у меня все обмерло и даже затряслось, настроение мгновенно испортилось. Я старался взять себя в руки. Ну не может же Дик на лбу у себя написать и всем сообщить, что мы с ним любовники, ни с кем не разговаривать и не общаться! Я должен был научиться справляться со своей ревностью и жить дальше, как ни в чем ни бывало.

Из-под навеса раздавались взрывы хохота. Все были довольны, работники помылись, их хорошо накормили, теперь они получат достойную плату.

Дверь за моей спиной скрипнула. Не оборачиваясь, я знал, кто вошел ко мне в комнату, мой гувернер, которого отец, как и обещал, привез из города, и которого я уже успел возненавидеть всей душой. Это был высокий мужчина лет двадцати пяти, плечистый, с тонкой талией и неестественно мощными ляжками. Голос у него был противный и вкрадчивый. Мне он с первого взгляда показался мерзким и подлым типом. Звали моего гувернера Морис, но я старался не называть его по имени, не подчинялся ему, и вообще, старался пересекаться с ним как можно реже. Моей целью было выжить его из поместья, и я был уверен в успехе этого мероприятия. Я дал себе слово довести его до такого состояния, чтобы он сам сбежал забыв про оплату.

— Господин Эмиль, нам пора в классную комнату, — сообщил он.