Просто первая любовь (СИ)

Он уже плыл поднимая брызги. Пришлось последовать его примеру, не стоять же истуканом. Решившись, я стал раздеваться: снял свою панаму, ботинки, белые носки, клетчатые шорты, шелковую сорочку и остался в трусиках цвета чайной розы, расшитых цветочками.

Глаза Дика почему-то округлились, он издал странный звук и подплыл поближе.

— А это что еще на тебе?

— Это трусы, — сквозь зубы, смущаясь, пробормотал я. — Плохо видно? Или ты не знаешь, что это такое?

Дик разразился странным смехом, потом протянул загадочно:

— Нда… Тяжелый случай. Снимай их, а то испортишь такую красоту.

Вот только я и не подумал этого сделать. Совершенно не хотелось, чтобы парень видел меня голым, так как я не отличался статью, особенно, в сравнении с Диком. Стараясь выглядеть как можно более гордым и независимым, я, замирая от страха и предвкушения, вступил в воду. Холодная вода, казалось, обожгла мои ступни, но мне пришлось стойко вытерпеть это. С трудом сдерживая озноб, стараясь не заорать, пошел дальше. Дик окатил меня поднятой им волной, схватил за руку и поволок на глубину. Я отчаянно забарахтался в паническом ужасе, уже не ощущая ногами дна.

— Погоди! Не надо! Я же не умею плавать, — захрипел я, булькая.

Вода уже заливалась мне в уши и в нос, я судорожно цеплялся за плечи Дика, понимая, что если оторвусь от него, меня ждет верная смерть.

— Да успокойся ты! — прикрикнул на меня Дик. — Держись за меня.

Два раза меня просить не нужно. Я обхватил руками его плечи и прижался, никогда в жизни мне не было так страшно. Он тоже взял меня за талию и пытался успокоить.

— Не надо бояться воды! Я сейчас подтолкну тебя к берегу, а ты поплывешь, — сказал он.

— Нет!!! -вскричал я. — Не отпускай меня, вытащи на берег. Прошу!

Пришлось еще сильнее в него вцепиться. Перспектива плыть самому, а значит, на дно, меня нисколько не прельщала. Я тяжело дышал ему в шею и еще крепче прильнул. Он погладил меня рукой по спине вдруг смягчил тон.

— Хорошо. Будем считать, что ты не рожден стать великим пловцом.

Дик в два счета вытащил меня на берег и вышел сам. Ноги мои подкосились, и я опустился на траву. Меня продолжало колотить, и я метал на Дика обиженные взгляды. Крестьянин, тем временем, не обращая на меня никакого внимания, так и оставаясь полностью обнаженным, закинул удочку.

— Смотри внимательно на поплавок, — дал задание мне он, — если он начнет дергаться, это значит клюет рыбка.

— Рыбы не клюют, потому что у них нет клюва! — выпалил я, шмыгая носом, из которого все еще продолжала вытекать вода.

Я был уверен, что теперь точно простыну, заболею, отравлюсь и умру.

— Не сиди на солнце, а то растаешь, — насмешливо заметил Дик.

Я встрепенулся и резко поменял место дислокации. На солнцепеке мне действительно находиться не рекомендовалось. Мне захотелось домой, но сначала надо было обсохнуть. Я уже сожалел, что пошел с ним. Неожиданно на моем плече что-то защекотало. Я повернул голову и заорал в полном ужасе. С дерева на меня свалилось какое-то огромное, неведомое насекомое, жук или сороконожка, которое, судя по его мощным челюстям, явно кусалось. Я вскочил и с воплями, беспорядочно махая руками, забегал по берегу, забежал в воду, поднимая ногами брызги.

— Да что с тобой, ты всю рыбу распугаешь! — заорал на меня Дик. — Что случилось?

— Она… Оно… Свалилось… Кусалось… — рыдая проговорил я.

Дик решительно подошел ко мне и осмотрел мою кожу на плече, но там не было никакого следа. Очевидно, я стряхнул с себя тварь прежде, чем она успела меня укусить.

— Отведи меня домой, — слабым голосом попросил я. — Иначе я тут скоро умру.

Дик задумался, посмотрел на небо, очевидно, чтобы определить время, потом, с сожалением, на свою удочку.

— Хорошо, — вздохнул он, — одеваемся. Славно порыбачили. Ну ты и истеричка. Попроси у своего папаши успокаивающих таблеток и пей. И зачем я взял тебя? Семья моя теперь осталась без рыбы и, соответственно, без ужина.

Я почувствовал укол совести. Действительно, я и не подумал, что рыбалка для Дика вовсе не развлечение, а способ добыть еду.

— И большая у тебя семья? — понурив голову, печально спросил я.

— Отец, пьяница, почти ничего не делает. Мама, что-то она болеет в последнее время. И пять братиков с сестричками.

— О… Как мне жаль… — пробормотал я, расчувствовавшись. — Возьми вот эти пирожки…

Он поднял на меня свои темные глаза, взгляд его стал жестким.

— Иди ты к черту со своими пирожками, зализанный, маменькин сынок.

В полном молчании мы дошли до нашей усадьбы. Глаза мои застилали слезы. Я понимал, что дружба, которая мне была так интересна, к которой я стремился всей душой, хотя не мог понять, почему, закончилась, так толком и не успев начаться. У ограды мы холодно попрощались. Пирожки он не взял, просто бросил прощальное слово и исчез в лесу. Я достаточно ловко перебрался через забор. По поведению домашних было понятно, что моего отсутствия, к счастью, никто не заметил.