Просто пой (СИ)

Пепельноволосый посмотрел на него поверх протокола, который по–прежнему держал в руках, и удивительно серьезно отозвался:

— Вам завысили.

На этот раз маневр с прикушенной губой мне не помог, и я довольно громко хрюкнула.

— …Так, теперь распишитесь здесь, — заметил полицейский несколько поспешно, придвигая ему еще один лист. — Это уведомление, что вы задержаны на десять суток.

— А я что, задержан? — слегка удивился мой сосед. — Зачем вам это?

— Мы должны проверить, не находитесь ли вы под следствием за какие–то другие правонарушения.

— Но почему на десять дней? У вас же есть компьютерная база. Вряд ли подобная проверка займет больше трех минут, — сказал «подозреваемый». Я посмотрела на него с невольным интересом. Обычно все задержанные делились на две группы — одни попадались в первый раз, пугались и заискивали перед полицейскими, другим, по сути, было уже нечего терять, поэтому они оттягивались по полной, начиная, как это обычно называется, «качать права». Надо сказать, что результат для первых и вторых был совершенно одинаков, так что я не видела большого смысла быть предупредительной с полицией. Но этот человек вел себя очень необычно. Не заискивал и в то же время не пытался возмущаться, возражая полицейскому так равнодушно, словно речь шла о каком–то скучном деле, результат которого был ему хорошо известен наперед. И это поневоле вызывало любопытство.

— К сожалению, вы отказались пройти дактилоскопию, — со злорадством возразил сержант. — Проверить вас по базе невозможно.

Задержанный задумчиво смотрел на него через стол.

— Да, моих паспортных данных и сделанных вами фотографий, очевидно, будет недостаточно для опознания.

Лицо сержанта потемнело.

— Хватит умничать, — процедил он. — В участке вы все из себя невинно пострадавших корчите. Что ж ты тогда при виде патруля тут же намылился сбежать? От слишком чистой совести?..

Это было уже слишком. Я ненавидела, когда сотрудники из КОСПа начинали обращаться с кем–то из задержанных на «ты», с этаким барским превосходством. А поскольку что–нибудь подобное происходило регулярно, я успела накопить солидный опыт в том, что можно говорить в подобных случаях. Вот и сейчас, хотя все это меня совершенно не касалось, я почти готова была вмешаться в их разговор, чтобы поставить полицейского на место. Но оказалось, что чужая помощь моему соседу ни к чему. Не отрывая пристального взгляда от сержанта, он вполне спокойно сообщил:

— В этой стране чистая совесть — вообще большая редкость. Разумеется, если не брать в расчет сотрудников полиции и КОСПа. У вас совесть всегда белая, нарядная и накрахмаленная. Вы ей никогда не пользуетесь.

У меня чуть не отвисла челюсть. Мне случалось слышать, как сотрудников полиции ругали совершенно непристойными словами, но все эти выкрики казались — да и были — лишним доказательством нашего абсолютного бессилия. Тогда как здесь…

Нет, положительно, этот мужчина начинал мне нравиться.

Сержант тут же забыл, что первым перешел на личности, и в раздражении хлопнул ладонью по столу.

— Я не собираюсь выслушивать оскорбления от алкаша и тунеядца!

— А с чего вы взяли, что я тунеядец? — сухо отозвался мой сосед. — Я много лет преподавал историю, пока начальство меня не уволило, а государство не лишило права работать в университете или вообще любых учебных заведениях. Только за то, что я посмел не согласиться с исключением моего аспиранта–гея.

После такого заявления сержант уставился на собеседника с тем пошлым любопытством, которое было мне вполне знакомо. И от которого, кстати сказать, меня всегда тошнило.

— А что, вы сами?..

— Нет. На тот момент я был женат… Если вы прочитаете ваши бумаги, вам будет намного легче обходить такие деликатные вопросы.

Этот не особенно замаскированный упрек в бестактности дошел даже до недалекого сержанта. Он раздраженно сдвинул брови.

— Ну, а если вы были женаты, чего ради вам понадобилось в это лезть?

От этого вопроса пепельноволосый рассмеялся, а потом закашлялся. Курильщик, — сразу же определила я. Самое меньшее — полпачки в день. Курилка здесь наверняка имеется… может, и повезет как–нибудь встретиться после допроса.

— Great minds think alike… — заметил мой сосед, откашлявшись. — Именно то же самое, что вы сейчас, сказала моя бывшая жена. Возьмите, вот ваше уведомление.

Следователь сердито сгреб бумагу и, не глядя, сунул ее в стол.

— Можете быть свободны, — буркнул он, но, вовремя углядев в глазах седоволосого насмешливые искорки, поправился:

— Выйдите, вас проводят в камеру.

— Простите, а нельзя сначала где–то покурить? — довольно вежливо осведомился пепельноволосый. Я с удовольствием отметила, что не ошиблась.

Сержант поморщился, однако выглянул за дверь и поручил слоняющемуся по коридору полицейскому проводить задержанного в уборную. Упускать подобный шанс было нельзя. Конечно, если бы я напрямую попросила разрешения пойти туда одновременно с другим арестантом, мне в жизни не позволили бы это сделать. Но, по счастью, я неплохо представляла, как решать подобные вопросы, и поэтому с самым невинным видом попросила у сержанта: