Просто поцелуй

Скоро стало ясно, что ее ответы не были исчерпывающими. Пользуясь поддержкой ведущего, который, очевидно, хотел поглубже заглянуть в личную жизнь Робин, женщины задавали так много вопросов, что аудитория напоминала детскую игрушку, состоящую из ящика и выскакивающей из него при открывании крышки нелепой фигурки. Как только один зритель садился, вставал другой. Весь град вопросов обрушился на Робин. Подтвердилось предположение Мэйса: зрители единодушно пришли к заключению, что Робин использовала развод как способ бегства.

– Все это мне мало о чем говорит, – вздохнул Мэйс. До сегодняшнего дня он и не представлял, что бывшая жена может быть так откровенна!

– Думаю, у нас достаточно времени, чтобы задать еще один вопрос, – сказал Тэтчер, ласково улыбаясь в камеру и быстро осматривая аудиторию. Он указал пальцем на кого-то в задней части зала. – Женщина в красной блузке.

«О, Боже! Пожалуйста, пусть она задаст вопрос одной из двух других женщин!»

Мэйс подвинулся, стараясь поудобнее устроиться в кресле. Наконец он оперся локтем о ручку кресла и, опустив подбородок на сжатый кулак, сердито уставился на экран. Казалось, Робин была совершенно спокойна. Но он подозревал, что она готова швырнуть чем попало в лицо Тэтчеру. И у нее для этого было более чем достаточно оснований. Теперь стало ясно, что Тэтчер пригласил ее на свое шоу только для того, чтобы поставить в центр дискуссии.

«Ублюдок! Я тебе когда-нибудь за это отомщу!»

Женщина в красной блузке с оборками грациозно встала. Она была высокой и стройной, с блестящими черными волосами, мягкими волнами спадавшими на плечи.

– Я – Моника Стивене из «Сосалито Курьер», – голос у нее был низким и хриплым. А улыбка, слегка игравшая в уголках рта, казалась несколько плутовской. – Я встречала Мэйса Чэндлера, и если Робин действительно завязала с ним, то я возьмусь и за него, и за «синдром Питера Пэна». – Она подождала, пока утихнет смех, а потом спросила:

– Страдал ли Мэйс этой… э-э-э… болезнью, когда вы выходили за него замуж? Знали вы об этом? Если да, то почему вышли за него? И почему же вы так долго ждали, прежде чем уйти от него? – Ее тщательно подведенные черные брови в недоумении поднялись.

Мэйс, сам того не осознавая, весь напрягся. Робин поправила нарядный модный шарф, завязанный под воротником розовой шелковой блузки, потом опустила руки на колени и сжала их. Все это были признаки нервозности, которые Мэйс так хорошо знал. Он видел, как она борется с собой, чтобы сдержаться.

– Мне было восемнадцать лет, и я была по уши влюблена в Мэйса, когда мы поженились. – Поистине дьявольская улыбка заиграла на ее мягких губах, а изумрудного цвета глаза недобро заблестели. – Вы – взрослая одинокая женщина, Моника, вам, возможно, трудно будет это понять. Но в том возрасте все воспринималось иначе. Если муж не скажет тебе, что он находится на грани того, чтобы потерять работу, ты и не заподозришь, потому что твой ум занят другими, более важными мыслями.

О! Какое бы ни было у Робин настроение, она умела воспользоваться своей необыкновенной способностью с улыбкой так и жалить словами.

– Спустя шесть-семь месяцев ты на вечеринке слышишь, как он рассказывает своим друзьям и сотрудникам всю эту историю, причем с яркими подробностями. Ты не можешь скрыть своего удивления, но смеешься над этим и соглашаешься со всеми, что он почти гений, потому что может удержаться на плаву, хотя баланс в банке показывает дефицит, а кредиторы угрожают преследованием.

Доктор Андрэс подхватила мысль Робин:

– О, это так типично! – Быстро повернувшись лицом к Робин, она продолжала:

– Держу пари, что когда вы спросили, почему он не поделился с вами своими бедами, он сослался на что-нибудь вроде своего нежелания беспокоить вас мужскими проблемами.

Действительно, Мэйс вспомнил, что говорил ей нечто вроде этого. Говорил о ее чертовской сексуальности, о том, что при ее виде трудно думать о чем-либо другом, кроме занятий с ней любовью. И он не лгал.

Циничная полуулыбка подняла один уголок рта Робин. Она небрежно повела своими красивыми плечами.

– Если ты обожаешь мужчину, то веришь всему, что он скажет.

– Все это так характерно для «Питера Пэна», – добавила Лида Андрэс, деланно вздыхая и кивая в притворном отчаянии аккуратно уложенной темной головой. Обращаясь к зрителям, она продолжала:

– Как я упоминала в предисловии к моей книге, иногда наше нежелание бросить вызов так называемому Питеру Пэну и закрепляет его стереотип поведения.

– Должно быть, для вас было большим ударом узнать в конце концов, что он намеренно удерживал вас в полном неведении? – высказала предположение Дэлла своим действующим на нервы голосом. Она протянула руку и погладила Робин по руке.

Казалось, Робин хотела возразить, но ей помешал мужчина, выкрикнув:

– Похоже, что муж Робин просто старался защитить ее!

– Точно! – промолвил Мэйс, слишком тихо для того, чтобы быть услышанным своей бабушкой. Лу часто обвиняла его в том, что он «подавляет» Робин и как личность, и в профессиональном плане.

– Болтовня! – воскликнула Лу, и Мэйс вздрогнул от ее резкого голоса.