Просто поверь (СИ)

— Аналогично, — присоединилась я, наблюдая за движениями его руки. — Шестнадцать лет — это, знаете ли, очень много. Неужели вы были так уверены, что информация обо мне не дойдет до кого-нибудь за пределами больницы?

— Палата, в которой лежала ты, Лили, охранялась очень строго, и никто из посторонних не смог бы в нее попасть. Как я уже говорил, о твоем пребывании в больнице знали всего лишь трое: я и целители Макколум и Стоун.

— Но, ради Мерлина, почему? — теперь уже изумилась Минерва Макгонагалл, которая об этом, видимо, слышала впервые. — Неужели нельзя было что-то сделать, как-то обойти препятствия и рассказать хотя бы узкому кругу людей? Я понимаю, Гарри тогда был младенцем, но уж Ремусу и Сириусу вы могли бы сообщить… Или сестре Лили…

— Вот именно, — подал голос Северус. — Почему вы Петунье ничего не рассказали, Альбус? Коли решили отдать Гарри ее семье, могли бы и…

Меня как будто ужалили, и я слегка подпрыгнула на стуле.

— Постойте! В каком смысле решили отдать Гарри?

Все мигом умолкли и повернулись ко мне. Дамблдор, на которого вылился целый водопад вопросов, прекрасно владел своим лицом, и все же я успела заметить мелькнувшее на нем легкое раздражение.

— Вы отдали моего сына Петунье?! Зная, с каким чувством она относится к магическому миру в целом?

— Лили… — начал было директор, но все мои до сего момента тщательно сдерживаемые эмоции, которые я испытывала к нему, вдруг прорвались наружу.

— Да что, Лили?! Мне ведь и Петунья говорила… — В голове мгновенно всплыли ее слова во время нашей, кажущейся такой уже далекой, встречи. “Этот человек как раз и определил твоего сына в нашу семью”. Затем сестра сказала что-то о крестном Гарри. Я оцепенело уставилась прямо перед собой, будто внезапно переместившись назад во времени, в гостиную дома Дурслей. — Определил… Крестный… Приходил обсудить… Его больше нет…

— Мама? — донесся до меня словно сквозь вату встревоженный голос Гарри.

Я заторможенно повернула голову, еле вырываясь из воспоминаний, похожих на топкую, опасную трясину.

— Крестный… У Гарри был крестный… Сириус… — медленно произнесла я, поднимая глаза на Дамблдора. — Вы отдали Гарри моей сестре, когда у него был крестный?

Лица у всех присутствующих неожиданно окаменели, превратившись в подобия масок.

— И где он, кстати?

Я оглядываю по очереди Гарри, Северуса, Дамблдора, и внутри постепенно все холодеет от понимания чего-то страшного. О Сириусе упоминали несколько раз, мимоходом, случайно, но никто никогда не говорил, где он. Разве…

“Ты не помнишь ни Ремуса, ни Сириуса…” “Этот дом — последнее, что меня связывает с Сириусом…” “Блэка, или как там его, больше нет” — прозвучало в голове голосом Петуньи.

— Лили, дорогая, — несвойственным ей мягким тоном, которым могла бы говорить какая-нибудь добрая тетушка, сказала Минерва Макгонагалл, присаживаясь рядом, — не волнуйся…

— Где Сириус? — повторила я, словно не слыша ее. Со всей ясностью понимала, что будь Сириус жив и здоров, он давно бы встретился со мной, как Гарри, Ремус, Северус… но продолжала ждать ответа. Но все упорно молчали, только феникс тихонько курлыкал, будто колыбельную напевал. — Что же вы молчите…

— Мама… — начал Гарри, безуспешно пытаясь скрыть боль оттого, что ничем не мог помочь мне. — Сириус… он погиб…

Интуитивно я была готова услышать именно такие слова, но в сознании они не складывались.

— Погиб? Как?.. Этого не может быть… Он тоже?..

Я ощущаю исходящее ото всех сочувствие, но ни на кого не смотрю, а прячу лицо в ладонях. Правда впитывается в меня, как вода — в песок, и все же я не в силах до конца поверить в обрушившуюся на меня невероятную новость. Сириуса больше нет?.. Как и Джеймса?

— Что с ним произошло? — слышу я чужой голос. Через секунду понимаю, что голос все-таки мой собственный. — Как погиб Сириус?

— Гм… — неожиданно закашлялся Дамблдор, — знаешь что, Лили, не выпить ли нам всем крепкого душистого чаю? Ты завтракала? Что-то подсказывает мне, что нет.

Я отнимаю руки от лица и вижу, что Гарри, а вместе с ним и Северус, смотрят на директора со странной смесью недоумения и отвращения. Он как будто не замечает этого и взмахивает своей палочкой. Мгновение, и на столе прямо из воздуха появляется серебряный поднос с набором для чаепития. Чашек ровно семь. Директор ловко разлил в каждую по порции горячего чая. Я завороженно следила за его действиями и не знала, чего хочу больше всего: заплакать или швырнуть в Дамблдора чашку с кипятком. Я пришла сюда вовсе не для задушевных бесед с чаепитием.

— Вот, берите все, — никак не мог угомониться Альбус. — Чай — прекрасное средство для успокоения нервов. Мистер Уизли, мисс Грейнджер, присоединяйтесь.

Гермиона и Рон, переглянувшись, нерешительно протянули руки к чашкам, над которыми курился пар. Вместо того, чтобы категорично отказаться от угощения, я, внезапно ощутив сухость в горле, последовала их примеру и глотнула почти обжигающего напитка. Из глаз, то ли от горячего чая, то ли от нахлынувших тоскливых мыслей, брызнули слезы.

— Северус, не желаешь взбодриться тоже?