Просто работа (СИ)

Как именно все происходило не только утомительно, но и составляет в буквальном смысле следственную тайну, раскрывать содержание которой широкой публике считаю не нужным. Итак «стряпчие» разного рода «криминального мыла» много чего лишнего растрепали. Отмечу только, что все настоящие тайны следователя не имеют ничего общего с физическим насилием и иными проявлениями подобной мерзости. Истинный следователь ведет следствие исключительно пользуясь интеллектом. Да, возможно это иногда выглядит не очень гуманно но, что тут поделаешь, война есть война. Так же, нормальный следователь никогда и ни при каких обстоятельствах не заставляет допрашиваемого врать или фантазировать. Объективная правда и ничего кроме правды. Конечно, иногда греховные мысли посещают следователя. И правда. Вот ведь «тупой» свидетель. Видел как человека ударили и тот упал, а орудия преступления в руках у преступника не разглядел. Допрос такого содержания явно не относится в категории «убийственных». И «всего то» требуется, что бы свидетель «увидел или вспомнил» как выглядит орудие убийства. Это лень, самая большая опасность в работе. Подумаешь, «всего то ошибочно» записал это в протоколе или иными способами навязал свидетелю. И все! Можно заниматься своими личными делами. Вот такие уголовные дела и разваливаются в суде. Вот так в давние времена и расстреливали «по ошибке». Смирнов категорически отвергал такой подход. Накричать на свидетеля, запугать его, даже заняться банальным шантажом- пожалуйста! Но свидетель обязан сказать только то, что знает, видел и так далее. Короче, правду и ничего кроме правды.

В течение последующей недели Смирнов с удовлетворением отметил, что уголовное дело он расследовал. Оставалось выполнить еще много формальностей, но это, как он сам называл- оформительство, уже никак не влияющее на результат следствия. Главное- он узнал и собрал доказательства того, что происходило на самом деле.

В один из дней Виталий Владимирович зашел в кабинет к следователю и буквально остолбенел. На стене висел большой плакат, склеенный из четырех листов ватмана  с двумя блоками текста.

«Разбудите меня через сто лет, спросите, что Россия? Отвечу- пьют и воруют!»

                                                                         Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин.

«Разбудите меня завтра, спросите, что Россия? Отвечу- еще и врут, врут и еще раз врут!».

                                                                                     Александр Николаевич Смирнов

- Что, Саша, тяжко?

- Ой, шеф, тяжко. Врут, врут и врут. Все, везде и обо всем.

- Что с делом?

- Готов к писхушке (психолого-психиатрическая экспертиза).

- А мои стукачки  в дивизии говорят, что дело «сдулось».

- Я рад за Вас и Ваших «стукачков». Кстати. Вы специально не интересовались ходом следствия? Вроде, начальник должен дела смотреть.

- Специально. Хотел тебя «на вшивость» проверить. Таких как ты у меня за последние два десятилетия, знаешь сколько было? Вагон и маленькая тележка. И почти все поначалу правду искали. Очень не многие ее нашли. Дело мне подготовь и к вечеру на стол. Посижу дома, почитаю. Кстати, через неделю я уезжаю в командировку. Дело по «офицерскому мордобою» будут рассматривать без меня. Поддерживать гособвинение будет наш коллега с соседнего участка Шивалов Игорь. Между нами, мерзость отменная. Так вот, прошерсти, нет ли каких плохих поползновений. В наше время всего можно ожидать и от всех. Я имею в виду гадость. Тем более, по этому делу у нас прямых доказательств маловато.

Зампрокурора вышел из кабинета, оставив Смирнова в задумчивости. И правда, а как шеф себе представляет это «шерстение»? Александр достал лист с контактами и набрал телефонный номер потерпевшего. Того дома не оказалось, но милый девичий голос сообщил, что знает о чем хотят спросить ее друга и пообещала передать просьбу перезвонить следователю. По номеру телефона свидетеля Смирнов так и не смог дозвониться. Ответом ему были только долгие гудки. Только ближе к вечеру опять приятный девичий голос пообещал предать просьбу перезвонить брату.

На следующий день зампрокурора устроил небольшой разнос Смирнову, обнаружив в деле несколько незначительных нарушений, например,  в паре протоколов отсутствовала подпись самого Смирнова. В одном протоколе имелась помарка во времени начала допроса немного смахивающая на исправление. И в одном протоколе свидетель забыл расписаться в графе об ознакомлении с павами и обязанностями.

Александр попытался было возразить, что  это сущие мелочи, чем вызвал такую волну негодования шефа, что предпочел благоразумно заткнуться и клятвенно пообещать все немедленно исправить.

В заключение разноса шеф в категоричном тоне потребовал посетить ближайшие пять заседаний суда. Смирнов вышел из кабинета  в расстроенных чувствах. Особенно его озадачило то, что он теперь вынужден был потерять, как минимум пять рабочих дней, проведя их в качестве зрителя в зале судебных заседаний. Ведь от основной работы его уж точно никто освобождать на это время не собирался!