Просто Рим. Образы Италии XXI

Балдаккино ди Сан Пьетро создан двумя величайшими гениями барокко. Гений Борромини рационален, гений Бернини эмоционален, что не подразумевает отсутствие в Борромини сенсибильности, а в Бернини рассудительности. Как слияние двух течений порождает водоворот, соединение двух гениев явило на свет стиль, по прихоти судьбы названный прекрасным словом барокко. Что это слово значит, до сих пор так никто и не понял, но мир сошёлся на том, что «барокко» – жемчужина с червоточинкой. Любая жемчужина – боль мяса моллюска. Пытаясь её утишить, моллюск обволакивает мучающую его песчинку нежным блеском страданий, принимающих форму идеальной округлости. Боль особо мучительная рождает жемчужину неправильную, изломанную и изогнутую, изощрённую – сладчайшую. Боль Терезы Санчес Сепеда дʼАвила-и-Аумада, прозванной Тереза Авильская.

Эта прекрасная женщина корчится в любовных судорогах благочестия в Капелла Корнаро церкви Санта Мария делла Витториа, Святой Марии Победительницы. Церковь так названа в честь победы над чешскими протестантами на Bílé hoře, Белой горе, закончившейся кровавой расправой католиков над всеми чешскими иноверцами. Бог, кровь, боль – на них барокко замешано. Вот как Тереза свою боль описывает:

«Вблизи от меня… возник ангел, имевший человеческий облик… он был невысок, но очень красив, лицо его сияло, как у небесных ангелов, которых, кажется, объемлет пламя… В руках у него было золотое копье, чей наконечник выглядел как огненная стрела. У меня возникло ощущение, что он проткнул копьем несколько раз мое сердце и все мои внутренности. Затем он, казалось, вытащил их вместе с копьем, а внутри у меня остался лишь огонь огромной любви к Богу. Боль была такой сильной, что я застонала. Но эта же боль приносила огромное наслаждение, и не хотелось, чтобы она кончалась; удовлетворить мою душу мог только сам Бог. Боль была не физической, а духовной, хотя тело участвовало в этом процессе – и в немалой степени».

«Тело участвовало в этом процессе – и в немалой степени»… Кто же, кроме самой Терезы, мог описать сущность барокко. Памятник, что практически сто лет спустя после смерти святой Джан Лоренцо Бернини воздвиг ей, а заодно и перверсии барочной боли, в Капелла Корнаро церкви Санта Мария делла Витториа, буквально воспроизводит её слова в мраморе. Прекрасно Тереза иногда пишет! Есть у неё роман «Внутренний замок», в котором она уподобляет душу человеческую лабиринту из комнат, в центре которого, как Минотавр, обитает Иисус. Тереза, католическая Ариадна, волочит читателя из комнаты в комнату, и зовёт, и умоляет, то плачет как дитя, то воет как зверь, раздирая ногтями лицо своё и читательский мозг. Несколько утомительно, но по замыслу великолепно. Испанский Кафка, да и только.

Папский двор 1590-х годов, собиравшийся на торжественные заседания во всём составе несколько раз в год в ещё строившейся базилике ди Сан Пьетро перед старым киворием, не любил Терезу. Он считал её докучной побродяжкой, вьющейся над церковью, как саркофагида [sarcophagidae, серая мясная муха] над трупом осла и строчащей никчёмные книжонки вопреки завету апостола Павла, сказавшего: «жёны ваши в церквах да молчат». Я почти дословно воспроизвожу слова из письма папского нунция в Испании, возмущавшегося тем, что Тереза дʼАвила, тогда святой не признанная, основывает женские обители монастырей без папского на то соизволения. Письмо датируется серединой 1560-х годов, а умерла Тереза в 1582 году. При жизни многие официальные лица из Ватикана считали испанскую монахиню чуть ли не диссиденткой, видя в её мистицизме опасные реформаторские идеи, так что не будь у неё могущественных покровителей, она могла бы и под трибунал угодить. Её литературные произведения не поощрялись, а «Автобиография», которая и была процитирована выше, вообще была запрещена Святой инквизицией вплоть до 1586 года. В конце XVI века благодаря деятельности реформаторов католицизма, таких как Игнатий Лойола и Филиппо Нери, сначала также принятой в штыки, Ватикан пересмотрел своё отношение к испанке. Оказалось, что саркофагида со своими дерзостными вывертами как раз то, что нужно католицизму в данный момент: ответим на фригидную унылость протестантизма своей страстной поэзией экстаза! В 1622 году Терезу дʼАвила канонизировали, её произведения издали и переиздали, святая прочно заняла место среди почитаемых католической церковью авторитетов и сегодня стала самым читаемым в мире испаноязычным писателем после Сервантеса.