Просто Рим. Образы Италии XXI

С женщинами, называемыми Юноной из-за павлина и Дианой из-за полумесяца во лбу, также всё не просто. У Юноны павлин, как и балдахинообразная пальма над ней, явно поздние, а дама, должная стать супругой повелителя богов, изначально опирается на завитого, как пудель, льва и держит в руках корону – атрибуты аллегорий Силы. Именно Силой многие и склонны её величать. Против полумесяца Дианы ничего возразить нельзя, тем более что из-под локтя у неё торчит собачья морда. Диана, однако, почему-то спит. Она – богиня охоты и ночи в одно и то же время, поэтому должна всё время бодрствовать, ибо всё время занята. Охота – дневное занятие, а ночью приходится следить за луной, за которую Диана несёт полную единоличную ответственность. Спящей её изображают крайне редко. Диана опирается на каменные куличи, как на фасаде Сант'Иво алла Сапиенца, где они – стемма Киджи, а в подоле держит груши. Кулича три, в Сант'Иво их шесть, и в таком виде они были использованы в геральдике всё того же Сикста V, на чью фамилию – Перетти, груша, pera, и намекает, также войдя в его герб. Также три кулича – то есть горы – стемма рионе Монти. Но при чём тут Диана? Искусствоведы подумали-подумали и решили, что это Верность или Чистота. Спать на виду у всех ни той ни другой не свойственно, и что им делать с Арно и Тибром? Опять проблема, поэтому искусствоведы опять подумали и решили, по аналогии с Берниниевым фонтаном на Пьяцца Навона, построенным гораздо позже, сделать реками всех четырёх, невзирая на пол. Кто какая река, определить трудно, но сошлись на том, что это главные четыре реки мира. Какие именно – неважно.

Исполнение скульптур очень разное, но все они явно конца шестнадцатого столетия. Тибр и Юнона – отличного качества маньеристические статуи и вполне могли быть выполнены по рисункам Фонтана. Арно несколько попроще, а Диана так совсем почти примитив, – маньеристичный примитив, бывает и такое, – многие книги о Риме, причём серьёзные, утверждают, что эта статуя выполнена по рисунку великого третьего члена барочного триумвирата – живописца Пьетро да Кортона. Этого не может быть по той простой причине, что Кортона родился много позже того, как скульптуры были установлены. Римские фонтаны, сегодня ставшие чисто декоративными украшениями, были утилитарными сооружениями, то есть водокачками: к фонтанам ходили за водой из окрестных домов. Четыре фонтана – пример функционирования городского водоснабжения, которое обеспечивали всем гражданам самые богатые и могущественные из них. Сикст провёл свою Аква Феличе, но доставка воды с основной линии водопровода в разные концы города была делом самих горожан. Папская казна оплачивала строительство главных фонтанов, остальные спонсировали те, кто был в этом заинтересован. Все четыре фонтана перекрёстка оплачены разными семействами: Диану и Юнону вроде как оплатили Маттеи, для того чтобы воду отвели к их дворцам, находящимся в римском Гетто вблизи Тибра, в рионе Сант'Анжело; Арно – семейство Гримани, владевшее виллой в рионе Кастро Преторио; Тибр – некто Джакомо Гриденцоне, заинтересованный в подаче воды в район Монти. Разнобой в стилистике мог быть вызван тем, что у фонтанов были разные заказчики, но утверждается, что как раз Маттеи заказали обе женские статуи, самые непохожие. На перекрёстке Четырёх Фонтанов всё – энигма, но, как известно, энигматичность только усиливает харизму.

* * *

Кто бы там что ни заказал и ни сделал, получилось так хорошо и так законченно, что этот перекрёсток часто именуют площадью, Пьяцца делле Кватро Фонтане, но она мала и для римской площади настолько, что на ней даже ни одно кафе не помещается, а какая же римская площадь без кафе? Быть площадью без кафе в Риме может себе позволить только Пьяцца Сан Пьетро. На энигматичном перекрёстке Четырёх Фонтанов, ставшем ещё одним центром Рима, центром маньеризма, Борромини и выпала честь выстроить свою первую церковь. Задача не из простых: церковь надо было ухитриться вставить так, чтобы не нарушить единство уже существующего скульптурного ансамбля. Борромини пришлось несколько свернуть Сан Карло на бок, но сделал он это тонко, так, что вывих нисколько не бросается в глаза. К тому же пространство было крайне скудным – кафешку некуда всунуть, не то что церковь, – но архитектор со всеми сложностями прекрасно управился. Творение Борромини столь же естественно вырастает из маньеристического духа, царящего на перекрёстке, как барокко вырастает из Контрреформации. Церковь, из-за своих маленьких размеров получившая среди римлян прозвание Сан Карлино, Святой Карлуша, не производит впечатления миниатюрной, а выглядит за счёт архитектурного решения очень внушительно как снаружи, так и внутри. Сан Карлино – прямое развитие движения, чья исходная точка – Балдаккино ди Сан Пьетро, так что сложносочинённый ритм изломанных и прямых линий фасада церкви может служить косвенным доказательством правоты адвокатов Борромини в деле об авторстве балдахина, ведущемся ими против Бернини.