Просто скажи мне

Так происходит не впервые за последний месяц. И это мне не нравится. Проблема в том, что я не могу показать свое недовольство. У нас с Эйв все хорошо. Но дело даже не в этом. Я просто не имею права указывать ей, что правильно, а что нет. Это так не работает. Не мне кого-то учить.

«Танк» скрывается из виду, и я вздыхаю. Возможно, я слишком себя загоняю в угол ненужными мыслями. Возможно, я придумываю того, чего нет. Возможно.

А возможно, Эйв изменилась. Она уже не та девушка, которую я встретил в коридоре школы. Вопрос лишь в том, нравятся мне эти изменения или нет?

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

– Твой отец приезжает через неделю, и ты знаешь, что это означает.

– Весенняя уборка, – со вздохом произношу я, глядя на маму.

– Весенняя уборка, – повторяет она.

Я не против того, что мои родители не разбрасываются деньгами. Они у них есть, и за счет этого я спокоен за свое будущее. То есть за образование, которое получу. Мне не придется рвать задницу на трех работах, при этом умудряться учиться хорошо, чтобы не только сохранить стипендию, но, и чтобы не выперли из колледжа. Мы уже обсуждали варианты моего обучения. Мама хотела бы, чтобы я получил американский диплом, но отец настоял, чтобы я остался в стране, получил образование, ну а дальше уже решать мне.

Что касается денег моих родителей, то я стараюсь о них не думать. Так тупо звучит, но так и есть. У меня есть обязанности, которые выполняет каждый подросток и карманные деньги, но я-то знаю, что мог бы иметь больше. Намного больше.

Нет, лучше не думать. Благодаря такому подходу своего отца к моему воспитанию, я умею и хочу работать, и у меня собственная цель.

Эти слова говорила моя мама, когда я случайно подслушал разговор родителей, так что это не мои мудрые умозаключения. Но все же я с этим согласен.

Итак, весенняя уборка – ежегодная уборка в семье Рой гаража, чердака и двора. Хотя, наверняка подобное есть в каждой семье.

– Чем планируешь сегодня заняться? – интересуется мама.

Она смотрит в свой компьютер, водрузив на нос очки. Ее пальцы плавно, но быстро порхают по клавишам.

Я ставлю перед ней чашку кофе, и она улыбается мне.

– Не знаю. Посмотрим что-нибудь с Эйв в кинотеатре или поторчим у нас. Ты не против?

– Конечно, нет, – отвечает мама. Затем ее взгляд падает на мою руку, которую я в этот самый момент почесал. – Довольно серьезный шаг.

В ее взгляде и голосе нет осуждения. Она вздохнула и покачала головой, когда я ей показал татуировку, ну и конечно, поругала Мейсона. Совсем чуть-чуть. В ответ Мейсон лишь поцеловал ее в щеку. Свою тетю он обожает, а вот родного дядю – моего отца – немного побаивается. Серьезно. Даже я так не трепещу перед ним, как Мейсон. Мой отец строгий, но справедливый. К тому же, мы решили все же Мейсона не впутывать. Я сам приму удар. А он наверняка будет. И если и не серьезный, то для вида уж точно.

– Знаю, – отвечаю я, добавив в мамин кофе еще немного сливок.

– У вас настолько все серьезно?

Довольно сложный вопрос. Я не могу четко и точно на него ответить. Серьезно? Да. Но насколько? Пока не уверен. Но очевидно, что настолько, что я сделал для нее татуировку. В семнадцать лет.

– Тебе же нравится Эйв.

Мама вопросительно смотрит на меня поверх очков.

– Я и не говорила обратного. Энтони, что-то не так?

Я качаю головой.

– Нет. Просто… мы сильно захотели это. И сделали. Это была моя идея.

Мама долго молчит.

– Но почему мне кажется, что сейчас ты не в восторге. Это была мимолетная идея, да? Необдуманная.

Так оно и было.

– Я не жалею, – твердо заявляю я, уверенный в своих словах. – И если когда-нибудь пожалею, что ж… Все о чем-то жалеют, так?

– Так, – соглашается мама. – Это не страшно.

Сжав пальцы левой руки в кулак, я смотрю на свое запястье. Мне нравится.

– Энтони, я должна еще кое-что спросить. – Мама снимает очки и кладет их на стол. – Я знаю, что ответ положительный, но мой долг родителя задавать этот вопрос периодически, пока ты не … боже, не знаю. Пока не будешь готов.

Я закатываю глаза. Разговоры о сексе с мамой – это отдельный вид пыток. Когда мне исполнилось четырнадцать, отец поговорил со мной об этом. Я хихикал, как идиот. Но потом мне исполнилось пятнадцать, и папа снова со мной об этом поговорил. Он говорил четко, по фактам.

Но мама не такая. Она старается не лезть, но ее волнение на этот счет не позволяет ей сдержаться. В такие моменты мне хочется сбежать.

– М-а-а-м, – со стоном произношу я. – Мне семнадцать.

– Знаю, – говорит она. – Но… вы осторожны?

– Да, – отвечаю я и быстро исчезаю из кухни. – Пойду позанимаюсь.

– Ага, конечно, – скептически заявляет она мне вслед. – В пятницу.

– Люблю тебя! – кричу уже на лестнице и в два шага оказываюсь наверху.

* * *

На фоне довольно громко играет Tender «Outside». Музыка частично заглушает звуки поцелуев и шепота. Я сижу на кровати, на моих коленях расположилась Эйв. В таком положении она возвышается надо мной, поэтому мне приходится откинуть голову, чтобы у нее был свободный доступ к моим губам и шее. Одной рукой я сжимаю ее бедро, а второй пытаюсь расстегнуть лифчик под тонкой рубашкой.