Просто ты умеешь ждать (СИ)

- Сначала идите направо, на перекрёстке поверните налево и идите прямо по улице, пока она не упрётся в подвесной мост… - Джон встретился взглядом с цыганом, и тут же попал под гипноз его громадных карих глаз.

- Ох, сынок, вижу, горе у тебя. Кто-то близкий недавно умер и кто-то надолго потерян.

- Потерян? – переспросил Джон, облизывая обветрившиеся губы. – Кто именно потерян?

- Позолоти ручку, яхонтовый, - потребовал цыган, - может, ещё что смогу увидеть.

Джон машинально снял с пальца обручальное кольцо и положил его в заскорузлую ладонь старика.

- Жив он, жив, соколик твой ясноглазый. Но крылья ему подрезали. Нескоро сможет он взлететь, - затараторил вымогатель, который был прекрасным психологом. Стоило цыгану нащупать у человека слабинку, дальше он мог манипулировать им как угодно, выманивая деньги и драгоценности в обмен на сомнительную информацию и призрачные надежды.

- Да не томи ты, говори яснее. Что с ним случилось? – сердце Джона затрепетало от невозможной, но такой желанной надежды. И пусть говорят, что надежда – глупое чувство, а ожидание – удел слабых, но если это помогает выжить, то Джон будет ждать и надеяться.

- Позолоти ручку, - снова потребовал всё больше наглеющий цыган и скривился, увидев на своей ладони не золото, а смятые купюры.

- Тёмная это история. Вижу лишь всполохи огня в темноте и твоего суженного. Не время вам ещё встретиться, мешают вам злые люди. Но ты жди, яхонтовый мой, - цыган, не разрывая зрительного контакта, стал пятиться от Джона.

- Постой, так всё же, что именно с ним случилось?

Но мошенник, подслушавший обрывки разговора Джона и Джима, уже улепётывал со всех ног, унося свою добычу. Джон не сразу смог сдвинуться с места. Только через несколько минут, когда морок рассеялся, он понял, какую глупость совершил, лишившись денег и обручального кольца. Зато в его сердце укрепилась надежда, что Шерлок жив. Иначе, почему тогда ему самому удалось выжить без своего истинного?

Джим просчитался. Джон не пришёл к нему во время очередной течки. Предчувствуя её начало, перед Рождеством Уотсон поменялся сменами с напарником, чтобы иметь возможность отлежаться дома и перетерпеть охватывающий тело озноб и нестерпимое желание. На этот раз было ещё хуже, чем летом. Джон метался на кровати в полубеспамятстве. Его попеременно кидало то в жар, то в холод. Возможно, он и отправился бы на поиски альфы, но у истощённого организма не было сил даже на это. На случай, если он всё же сорвётся, Джон заранее купил на рынке несколько презервативов, которыми снабжали немецких солдат для предотвращения венерических заболеваний. В один из презервативов он затолкал скрученную ниткой губку, и пытался удовлетворить себя этим нехитрым приспособлением. Вот только передышки после таких эрзац-оргазмов были недолгими, и ему приходилось вновь и вновь таранить свой истекающий смазкой анус самодельным приспособлением. Однако рано или поздно всё заканчивается. Закончилась и течка, оставив после себя смертельную усталость и чувство гадливости. Теперь Джону было стыдно, что брат, спавший на соседней кровати, всё видел и слышал. Зато он был горд тем, что ему удалось пережить этот сложный период самостоятельно и не стать лёгкой добычей для какого-нибудь альфы или беты, и уж, тем более, Джима Мориарти. Рано обрадовался…

После праздников Нэд, получавший как неработающий меньший паёк, отдал Кристофера в садик, а сам вернулся на хлебозавод. Только теперь он работал в цеху, где выпекали хлеб, ведь никаких пирожных и тортов сейчас не выпускали. Ему приходилось носить тяжёлые поддоны, дурея от запаха свежеиспеченного хлеба, зато он получал теперь больший паёк и имел возможность осторожно, когда никто не видит, стянуть немного муки или теста. Правда, потом приходилось проявлять чудеса изобретательности, чтобы спрятать всё это, пересекая проходную, ибо, если бы его уличили в воровстве, ему бы не поздоровилось.

Но пока нездоровилось лишь маленькому Крису. Измотанные работой Нэд и Джон не сразу обратили внимание на покашливание и учащённое дыхание ребёнка. Всполошились лишь тогда, когда у него начался жар. Случилось это тогда, когда ходивший по дворам в поисках заработка фотограф уговорил их сделать семейное фото. Нэд уселся на стул с витой спинкой у трюмо в гостиной и посадил на колени ребёнка.

- Так, папочка, поцелуйте ребёнка, - скомандовал фотограф.

Нэд прикоснулся губами к маленькому лобику и ощутил, что ребёнок горит. Фотограф сделал несколько снимков, бранясь по поводу рассеянного вида папочки и хныкающего мальца, после чего встревоженные Нэд и Джон одели Криса и отправились в детскую больницу. Послушав его лёгкие, врач вынес суровый вердикт: «крупозное воспаление лёгких, уже начался отёк лёгких и сильная тахикардия. Он не жилец».

- Но вы же врач, сделайте что-нибудь, спасите его, - взмолился Нэд.

- Я врач, а не волшебник, - покачал головой доктор, - увы, я ничем не смогу помочь без пенициллина, а его в нашей больнице нет. Могу только вколоть ему камфору, чтобы поддержать сердце.