Простой план

Она еще немного посидела, опершись на руку. Потом посмотрела на меня долгим вопросительным взглядом.

— Хэнк? Что-то не так?

Я прошел в комнату и, обойдя разложенные на полу деньги, присел за спиной у Сары на стульчик возле рояля. Я нагнулся, чтобы поставить сапоги на пол, но потом передумал и оставил их на коленях, положив на бумажный пакет с деньгами. Он хрустнул под их тяжестью. Подошвы сапог были черными. От них мерзко воняло вином.

— Ты что, выпил? — спросила Сара. Ей пришлось развернуться, чтобы видеть меня, и сейчас она сидела напротив, скрестив ноги.

Я медленно покачал головой.

— Деньги помечены, — сказал я.

Она пристально посмотрела на меня.

— Ты выпил, Хэнк. Я чувствую по запаху.

Она подтянула шкуру и накинула ее на плечи, прикрыв грудь. Внизу тут же обнажилось левое колено; при свете огня оно казалось твердым и бледным, словно мрамор.

— Они помечены, — повторил я.

— Где ты был? В баре?

— Если мы начнем их тратить, нас поймают.

— Да ты весь провонял, Хэнк. От тебя пахнет так же дурно, как от Джекоба. — На этой последней фразе голос ее повысился и стал раздраженным. Я явно испортил ей праздник.

— Я ничего не пил, Сара. Я совершенно трезв.

— Но я чувствую запах.

— Это от моих брюк и сапог, — сказал я, протягивая ей сапоги. — Они насквозь пропитались вином.

Сара посмотрела сначала на сапоги, потом — на темные пятна на моих джинсах. Она мне не верила.

— И где же ты их так увозил? — с осуждением в голосе произнесла она.

— Там, возле аэропорта.

— Аэропорта? — Сара посмотрела на меня так, будто не сомневалась в том, что я лгу. Она все еще никак не могла понять, в чем дело.

— Деньги помечены, Сара. Нас тут же вычислят, если мы начнем их тратить.

Она уставилась на меня, и постепенно сердитое выражение исчезло с ее лица. Я словно видел, как крутятся мысли в ее голове, как выстраивает она логическую цепочку.

— Деньги не мечены, Хэнк.

Я не стал спорить; я знал, что в этом нет необходимости. Теперь Сара уже понимала, о чем идет речь.

— Как можно было их пометить? — спросила она.

Мысленно я все прокручивал свои действия после того, как убил женщину. Я был измотан до предела, голова раскалывалась, и мне опять стало казаться, что я упустил из виду что-то очень важное.

— Ты становишься параноиком, — сказала Сара. — Если бы они были мечеными, об этом написали бы в газете.

— Я разговаривал с агентами ФБР. Они сами мне это сказали.

— Может, они подозревают, что деньги взял ты. И пытаются запугать тебя.

Я печально улыбнулся ей и покачал головой.

— Они бы обязательно упомянули об этом в газете, Хэнк. Я просто уверена.

— Нет, — сказал я. — Это ловушка. Именно так они рассчитывают найти тех, кто присвоил себе эти деньги. Перед тем как отдать выкуп, они переписали серийные номера, и все банки уже начеку. Как только мы начнем тратить деньги, нас тут же разоблачат.

— Но это просто физически невозможно. Ведь там было сорок восемь тысяч банкнот. И жизни не хватит, чтобы их все переписать.

— Они переписали не все. Только пять тысяч.

— Пять тысяч?

Я кивнул.

— Так, значит, с остальными все в порядке?

Я догадался, куда она клонит, и покачал головой.

— Их ведь не различишь, Сара. Один шанс из десяти, что банкнота, которую мы потратим, окажется меченой. Мы не можем так рисковать.

Огонь, полыхавший в камине, отбрасывал мерцающие блики на ее задумчивое лицо.

— Я могла бы устроиться на работу в банк, — проговорила она. — И выкрасть список номеров.

— В обычном банке ты его не найдешь. Он может храниться лишь в Федеральном резервном банке.

— В таком случае я могла бы устроиться в один из его филиалов. Скажем, в Детройте?

Я вздохнул.

— Остановись, Сара. Все кончено. Ты лишь усугубляешь тяжесть ситуации.

Нахмурившись, она уставилась на матрац из денежных пачек.

— Я уже разменяла одну бумажку, — печально сказала она. — Сегодня днем.

Я полез в карман и достал стодолларовую банкноту. Развернув, я передал ее Саре.

Она на несколько секунд замерла, уставившись на нее. Потом перевела взгляд на мои сапоги.

— Ты убил его?

Я кивнул.

— Все кончено, любимая.

— Как ты это сделал?

Я рассказал ей, как все произошло: как позвонил в полицию и заявил о подозрительном типе; как кассир гнался за мной, когда я попытался его ограбить; как я ударил его мачете. Задрав рубашку, я хотел показать ей синяк, но при тусклом свете она не разглядела его. Сара прервала меня до того, как я подобрался к убийству женщины.

— О, Боже, Хэнк! — воскликнула она. — Как же ты мог это сделать?

— У меня не было выбора. Я знал одно: мне необходимо вернуть деньги.

— Нужно было оставить все как есть.

— Он бы обязательно вспомнил тебя, Сара. Вспомнил ребенка, твою историю о подаренной банкноте. И нас бы очень быстро вычислили.

— Он не знал, кто…

— Тебя показывали по телевизору на похоронах Джекоба. Он бы дал твое описание, и кто-нибудь непременно бы вспомнил тебя. И сопоставил все факты.

Сара задумалась. Шкура опять соскочила с ее плеча, но она не обратила на это внимания.

— Ты мог бы принести ему пять двадцаток, — сказала она, — попросить вернуть тебе стодолларовую банкноту, объяснить, что жена потратила, а тебе эта бумажка дорога как память.