Простой сборник (2015-2017) (СИ)

Проворный заболоченный снег желал забрать ее в свои ряды, но Эля верила в себя и, утирая слезы, продолжала верить. Сапоги слетели с ног. Обрадованные большим количеством снега, начали плескаться в рисовом подобно бирюзовым рыбам апреля. В груди зияло размозженное сердце: альбом выпал еще в колеснице. Пальто рассыпалось, издав последний всхлип. Его деревянные крошки застряли в обрадованной утру молодой желтой розе, которая обнималась с ворсинами красно-голубого свитера постольку поскольку. Светало. Пятна крови выдавали тропу перемещений Эли. Она учуяла истраченные силы и повалилась в хохочущий снег. Чтобы полностью скрыться из виду, она засыпала себя и рыла вглубь, пока не наткнулась на болотистую грязь чернее ночи. Дыхание нормализовалось и вокруг стало тихо. Эля достала наушник и коробочку с впаянным телефоном, но тут же разрыдалась: разряжено. Она закрыла глаза и попыталась заснуть. Вместе с кровью, из груди вытекали остатки энергии, но сон не наступал. Наоборот, находящийся за шиворотом снег лишь раздражал Элю. Она материла его тем, что осталось от слов. А он лишь стремился с ней поиграть своей мерзлой оригинальностью. Эля зажмурилась и заставляла себя терпеть. Зубы перестали выдерживать давление и лопались как сосульки. Вдалеке заревели сирены. С каждым их ревом то, что оставалось от сердца Эли, замирало.

Она принимала подснежную колыбель и старалась улыбаться приюту. - Тут мне и место, - думала она. - Тут мне самое место. В толще земли, далеко за болотами, Эля услышала слова. Нечеткие, они проявлялись стержневым звуком, собирались в строчки, а затем и в строфы. Последним вздохом Эля подпевала таковым, выплевывая крайние буквы, а стихи спаривались друг с другом, хаотично приглашая в свои закаленные хоромы. Пустой бледной кистью Эля копала в сторону звуков, даже не копала, а просто гладила упругую пепельную грязь. Но грязь была слишком сыра, да и стихи решили прекратиться.

декабрь 2015

Лиловый дым

1.

Могучие малахитовые ветви ели распахнули окошко и попросили тепла. Клен вскочил с кровати и подкатил к ним обогреватель, при том сам обжегся медовой лавой. - Так пойдет? - спросил он у еловых. Они покорно кивнули. В комнату вошел ледяной воздух, подобно кондуктору в коралловой шубе, но, заметив резкий взгляд молодого человека, растворился во вроде бы ночи. Клен сел на кровать и стал рассматривать ластящиеся к обогревателю ветви. От них пахло небесным изумрудом. Он не расстраивался из-за неожиданных гостей, ему все равно не спалось. Вот уже неделю он работал в закрытом маркете на должности ждущего бед. И уже неделю как каждую ночь он беспокойно ворочался, то ли от неожиданного счастья, то ли назойливых мечт о том, что новая работа наконец станет для него персонально вечной.

В левом боку зачесалось и изнутри послышался громкий чих. Клен задрал серую майку и увидел, как из кишки вылазит рыжий мышонок. Торс Клена был покрыт мягким прозрачным пластиком так, что возможно было наблюдать за механикой органов и сообщать мышонку о неисправностях. Тот, словно пучок задорного огня среди алой бури, закрыл кишку на засов и, поднявшись по ребрам, вышел в люк в подмышке.

- Спасибо тебе, - сказал Клен. - А теперь прими ванную, ты сильно замарался.

Мышонок потянулся к нему лапками, Клен взял его в свою ладонь. - Что такое? - забеспокоился он. Мышонок смочил коготки слюной и сдвинул линию жизни в привычное русло, а затем отсалютовал Клену и ускакал мыться.

Ветви, согревшись, закрыли за собой окно, и в комнате стало теплее. Клен почувствовал, как, вновь воцарившее, тепло укутывает его в гранатовый плед и подбивает подушку из соломы. - Как хорошо, что у меня есть работа, - начал думать он, но, не успев развить мысль, отошел в иное пространство, где мигом очутился на дуэли за честь упитанной красотой принцессы. Мышонок вернулся в комнату. Взъерошенный от мыльной воды, он смастерил себе смешную прическу и сел на лоб Клена. В какой-то плоскости он стал похож на янтарную прядь светлых волос парня, но отбросив такие догадки, проник в люк на затылке и принял участие в дуэли.

Принцесса была спасена.

2.

Район закрытых предприятий Хренограда напоминал выцветший полигон, которым никогда не пользовались. Среди редких трехэтажных домов, окруженных усталыми елями, из плоской пепельной земли торчали толстые смоляные трубы разных размеров и конструкций. Объединяло их одно: ядовитый лиловый дым, выходящий из подземных крематориев и смыкающийся в вышине в плотную степь разлуки с некогда зеленым небом. Небо, все же, изредка выглядывало через удачные щели, но пользы никакой не несло. Большая часть трехэтажных домов пустовала, в остальных рождались и умирали, так сказать, люди, в основном работавшие на закрытых фабриках, маркетах и поликлиниках (дома таких предприятий еле дотягивались до второго этажа, в основном росли вглубь, сами не зная зачем).