Простолюдин

— Нет времени.

— Ждешь, что я рассыплюсь на части? Извини, не умею.

Новое качание головой.

— Другие идеи есть?

— Дай мне боевой флаер с ракетой, — наугад сказал я. — Налет на фабрику монад будет массированным, так? Я пойду на острие атаки, и пусть кто-нибудь из пилотов держит меня на прицеле. Уничтожу генератор и выживу — докажу, что я человек. Сдохну — мою смерть, какова бы она ни была, нетрудно будет преподнести людям как геройскую. Не сообщать же им, что их идол, мол, всегда был врагом и фальшивкой! Не поймут.

— Ничего лучшего ты не придумал? — осведомился Мика. — Мы не можем рисковать.

Опять выстрел мимо цели. В общем-то я и не надеялся.

— Убьешь меня?

Мика медлил с ответом. Избавиться от проблемы, устранив человека, было бы проще всего, но лишь на первый взгляд. Беда в том, что гарантированно скрыть правду в принципе можно, но требует времени на подготовку. А его нет. Кому понравится слава убийцы народного кумира? Мика не жил текущим моментом, он смотрел в завтра.

Вряд ли его самого радовала идея казнить человека на основании одних лишь подозрений. Где-то в глубине души он все еще оставался идеалистом.

И тут до меня наконец дошло, как до земного зверя жирафа:

— Мы не можем рисковать, так ты сказал? После того, что случилось?

Мика моргнул и изменился в лице. Он понял.

Может, Инфос и был слаб, несмотря на взрыв Мерапи и вирусы, может, на территории базы его влияние удалось дополнительно ослабить шлюзами, глушилками и едкой химией, но он все равно здесь и отнюдь не повержен. Кто, как не он, дал команду «автономному объекту» на самоликвидацию?

Каким-то чудом я ухитрился не подумать об «автономном объекте» как о моей Джоанне, милой и взбалмошной. Я был отвратительно рационален. В другое время и в иной обстановке я неприятно удивился бы этому — но не сейчас.

В одну секунду до моих мучителей дошло: все предположения, на которых основывался план решающей операции, оказались ложными. Инфос по-прежнему контролировал ситуацию. Но для чего он показал нам, что держит ее под контролем?

— Операцию надо отменить, — сказал особист. — Успеем?

Мика мельком взглянул на часы.

— Нет.

Вот и ответ, подумал я. Инфос переоценил наш интеллект, он вообразил, что мы все поймем сразу. А мы… мы ведь только люди.

Но это значит, что он надеялся избежать нападения! Следовательно, просчитав все варианты ожидаемой бойни, он нашел хотя бы один неприемлемый для себя вариант! Может быть — гибельный.

— Посиди пока тут, — бросил мне Мика уже на ходу. За ним, даже не взглянув на меня напоследок, прытко устремился особист.

Лязгнула дверь.

9

Идиоты!!!

Принять меня за биоробота, за управляемую куклу — это надо было додуматься! Логика логикой, но должна же быть хоть какая-то вера людям!.. Оставшись один, я дал волю возмущению. Оно ни к чему не вело и быстро затухло.

Надо еще разобраться, кто из нас автономный объект! Почему меня можно счесть биороботом, а Мику или особиста — нет? Пусть докажут, что они люди, если смогут. В пользу их вины тоже есть доводы!

Холодная злость жила отдельно от возмущения, она никуда не делась, не душила и не мешала думать.

Итак. Операция вот-вот начнется. Шансов на успех немного. Сколько боевых флаеров будет задействовано — не знаю, но уж наверняка не меньше десятка. По всей вероятности, им конец. И мне конец, потому что после провала операции меня уж точно не оставят в живых. Подпольщики — дилетанты и подвержены эмоциям, они будут озлоблены неудачей и потерями. Я и жив до сих пор только потому, что народного героя невозможно с бухты-барахты объявить врагом и расправиться с ним, как враг того заслуживает.

Я подергался — бесполезно. Привязан на совесть. Пошевелил так и сяк руками, силясь нащупать узел, и не нащупал. С тем же результатом я попытался раскачать привинченный к полу стул. Интересно, как бы я выглядел, если бы мне удалось вырвать из пола этот предмета мебели? Подергался еще немного и оставил попытки. Надо было придумать что-то еще.

— Эй! — позвал я. — Эй, за дверью! Есть тут кто-нибудь?

Никакого ответа. Не уверен, что это меня обнадежило, скорее наоборот. Зато я мог извиваться сколько угодно. Доморощенные инквизиторы не припасли ни наручников, ни цепей, ни даже клейкой ленты — я был принайтовлен к стулу весьма обыкновенной веревкой. Зато крепко. Нечего и думать выскользнуть из пут, я не рыба угорь, но если очень постараться и как-нибудь сдвинуть веревку, впившуюся в плечо, то можно, пожалуй, дотянуться до нее зубами. И если дверь не заперта и за ней нет караульного, то…

— Эй! — на всякий случай еще раз заорал я. — Эй! Люди! Кто-нибудь!

Когда дверь лязгнула и со скрипом отворилась, я проклял ни в чем не повинный стальной лист на петлях. Грузно топая и сопя, появился давешний здоровяк.

— Чего верещишь? — нелюбезно осведомился он гулким, как из бочки, голосом. Его могучая правая лапа лежала на кобуре.

— Я что, так и буду тут сидеть? — возопил я голосом оскорбленной невинности.

— Сколько надо, столько и будешь, — молвил громила. — Сиди тихо, а не то как бы тебе не пожалеть…