Простонародные рассказы, изданные в столице

Дальше рассказывают только, что Юй-мэй осталась совершенно одна и не могла уйти далеко на своих маленьких, смятых в детстве бинтованием ногах. Разбойники схватили ее и доставили в Цзяньчжоу. Юй-мэй горько плакала. Фань Си-чжоу увидел, как ее вели, и проникся к ней жалостью. Он спросил ее, из какой она семьи. Юй-мэй рассказала, что она дочь чиновника. Тогда Си-чжоу разбранил разбойников, собственноручно развязал веревки, которыми она была связана, и оставил ее у себя. Он всячески старался успокоить ее добрыми речами и потом излил ей свою душу.

— Сам-то я не разбойничаю, — говорил он. — Меня затянул сюда насильно мой родственник. В тот день, когда власти помогут мне вернуться к мирным занятиям, я снова стану честным человеком. Если вы не покинете меня, мы с вами могли бы связать наши судьбы. Вы осчастливили бы меня на три жизни!

Конечно, Юй-мэй сперва и не думала соглашаться, но все же ей пришлось принять его предложение — ведь, так или иначе, она попала к разбойникам и лучшего выхода у нее не было.

На следующий день Си-чжоу сообщил о своем намерении главарю разбойников Фань Жу-вэю. Жу-вэй принял эту весть с радостью. Си-чжоу отправил Юй-мэй на казенное подворье, выбрал счастливый день и послал свадебные подарки. У Си-чжоу было драгоценное зеркало, унаследованное их семьей от предков. Оно состояло из двух половинок, скрепленных воедино, и поражало своим блеском. Половинки могли складываться и раскрываться. На оборотной стороне зеркала было два слова: «Нежные супруги»[293], а потому оно так и называлось «Драгоценное зеркало нежных супругов». Вот это-то зеркало Си-чжоу и послал в качестве свадебного подарка. Потом Си-чжоу пригласил всех членов рода Фань, зажгли свадебные свечи, и бракосочетание свершилось.

Один по шапке и по наряду
старинного рода отпрыск;
Другая благородна по виду
и славится красотою.
Один изящен и образован
и держится достойно;
Другая и тепла, и нежна,
но нравом непреклонна.
И пусть один
живет в разбойничьем стане,
Но дух, стремящийся в небеса,
не угасает;
Хотя другая
попала в узилище плена,
Но прелесть — как злато и как нефрит —
не изменилась.
Роща зеленая в нынешний день
славит желанных гостей;
Алая пудра сегодняшней ночью —
дар благородному мужу.

Супруги стали жить в полном согласии и почитали друг друга, как почитают дорогого гостя.

Но ничто не вечно. Издревле говорили: глиняный кувшин разбивается у колодца. Фань Жу-вэй совершал такие тяжкие преступления, что потряс само Небо. Он воспользовался, однако, тем, что правительство было занято другими делами и его военная сила ослабла. Тем временем замечательные полководцы Чжан Со, Юэ Фэй, Чжан Цзюнь, У Цзе и У Линь нанесли чжурчжэням немало сокрушительных ударов. Власть государства понемногу окрепла. Гао-цзун провозгласил столицей город Линьань и изменил девиз правления на Шао-син. Зимой этого года Гао-цзун приказал цискому вану Хань Ши-чжуну[294] взять на себя командование армией в сто тысяч солдат и переловить всех разбойников. Разве мог Фань Жу-вэй противостоять такой силе? Ему оставалось только укрыться за стенами города и обороняться. Полководец Хань обнес город валом, надеясь взять врага измором. А должен вам сказать, что еще задолго до того, в Кайфэне, полководец Хань был в дружбе с Фэн Чжун-и. И на этот раз, отправляясь с войском в карательный поход против разбойников, полководец Хань не забыл, что Фэн Чжун-и служит в Фучжоу инспектором по налогам и должен хорошо знать нрав и настроения фуцзяньцев. В те времена полководцы, выходя надолго в поход, всегда брали с собой подписанные, но незаполненные бланки императорского указа, чтобы, встретив на месте подходящего человека, они могли бы по собственному усмотрению назначить его на должность. Так полководец Хань предложил Фэн Чжун-и должность начальника отдела расследований в своей армии, и тот ее принял. Они вместе находились под Цзяньчжоу и руководили осадой города.

В городе и днем и ночью слышался плач. Фань Жу-вэй неоднократно пытался прорваться через ворота и выйти из кольца врагов, но всякий раз правительственные войска отбивали вылазки. Положение осажденных стало очень тяжелым.