Просторный человек

— Даже если не смогу!

Он сжал ее плечи и отпустил:

— Ну, беги. Знаешь, кто ты есть?

— Кто?

— Чудо.

Она всхлипнула, уже смеясь тихонько, в комической решительности у всех на виду содрала парик и помахала им Вадиму:

— До завтра. Я рада. Я очень счастлива.

Ася бежала, размахивая париком, точно вражеским скальпом. Все на какое-то время высветлилось, хотя решений не найдено. От одного этого жеста — взять и удержать ее за плечи, от прикосновения. И тут же: «Ты меня разлюбила?!» И — будущая встреча в лесу. Впервые назначенное свидание. Смешно сказать, но до этого они ни разу не сговорились о встрече. Не обменялись телефонами. В этой необусловленности была своя прелесть: так вроде бы и должно быть — естественно, без натуги. Он заходил за ней в больницу — и все. Это была его забота — знать, когда она освобождается. Но вот стал заходить Коршунов…

Как прекрасно, что завтра в лесу!

Поедет одна, поездом, мимо знакомых оврагов, делянок с капустными и свекольными грядками, мимо лесов и болот. Уже слышится запах молодой травы, и крохотная серая птичка мухоловка, ненадежно спрятавшая свое гнездо в разломе сухого дерева, грозно глядит черными бусинками глаз, готовая броситься на врага… А если забрести подальше, туда, где заросший травой овраг…

Дома была одна Алина. Она услышала звук отпираемой двери, вышла — строгая:

— В чем дело, Ася?

— А что?

— И тебе не стыдно?

Ася оглянулась, боясь, что услышит Сашка.

— Нет ее. Он увез.

— Куда?

— Не знаю. Впервые постучал ко мне, вошел, плюхнулся на диван. Белый весь.

— Пьяный?

— Не в том дело. Да. Пьяный. А тебе что? Разве дозволено поступать как вздумается? Безо всякой ответственности?

— А что я сделала?

— Не знаю. И знать не хочу. Ты со мной не откровенна, и я не вникаю.

— Так что же ты судишь?

— А вот то! Честно скажу — я надеялась… Ждала, думала — заговоришь. Я не люблю твоего мужа. Но ведь ты ему жизнь исковеркала!

— Я?

— Да, ты! Чего ты удивляешься?

— Я жалела его.

— Жалела? А что от  с в о е г о  дала? Ты, богатая?!

— А он?

— Да ему и поделиться особенно нечем. Но он хоть любил тебя.

— А я что же? По расчету, что ли?

— Конечно. Ты по расчету. Только не материальному. Я не поняла тебя тогда.

— Чего не поняла?

— Я думала, ты опоры ищешь, его силы.

— Силы? Е г о  силы? Смешно!

— Есть. У него есть. Просто тебе не понадобилось. Ты другого хотела.

— Чего же я такого плохого хотела, Алина?

— Прожить не вместе, а около, чтоб тебя не трогали, вот чего. Зачем тебе свобода, скажи? Ведь ты думала — он не заметит, что ты от него свободна!

— Алина, дело не в этом. — Ася вдруг почувствовала себя усталой. — Ты объясни, что произошло?

— Он сказал, что не может жить среди людей, которые его не принимают. И ушел. И увел Сашку.

— Она, стало быть…

— Не знаю, не уверена. Веселая побежала. Может, ему достало ума не сказать. Хотя он был пьян, так что не поручусь.

Господи, что будет с девочкой? Как пережить ей? Как разорвать тайную, почти звериную связанность с матерью?

Ася кинулась было звонить. Но куда?

Метнулась к двери. Зачем?

И пустая, безрадостная тишина вошла в нее.

Она поужинала в одиночку (Алина, прогремев свое обвинение, удалилась), потом разобрала постель и легла — все в той же пустой и тяжелой тишине.

Что это такое наговорила Алина? Разве она, Ася, искала чего-нибудь, выходя замуж? И разве не была влюблена? Не плакала от его невнимания, не радовалась его памяти о себе, его теплу?.. Однажды он пришел и крикнул весело: «Асёныш, едем на теплоходе!» И они побежали, бросив Сашку Алине. Оказалось, что он все организовал заранее, уже были билеты и каюта, и улыбки при обслуге, и милый капитан, который, как и ФЕЯ, говорил ей «дочка»… Такая легкая, ветреная, счастливая была прогулка!

А как они втроем (Сашке уже лет девять было!) бегали на лыжах — приехали на какую-то станцию по его выбору, стали на лыжи, пёрли через лес по незнакомой лыжне, Сашка начала постанывать, устала, в лесу стемнело — ранние такие, холодные сумерки, и вдруг дальний огонек!

— Ну, девочки, там вроде баба-яга живет, — сказал тогда Слава.

— А может, три медведя? — полуиграя, переспросила Сашка, и глаза ее почернели.

— Может быть. Или это вообще заколдованный замок.

И они ступили в этот замок. Он был теплым, вкусным (их кормили ужином), здесь знали Сашкиного отца, Асиного мужа и принимали отлично. А он подыгрывал своим «девочкам», «сестренкам».

— Видите того человека в черном? Это главный волшебник. Он сейчас подойдет и скажет: «Эээ… родненькие мои, эээ… в кино пошлите-ка!» Только ты, Сашенция, не засмейся.

И человек подошел, и сказал точно так, и Сашка выскочила из-за стола, вся красная.

А человек был просто сотрудником Славы, с какими-то, правда, речевыми особенностями. А заколдованный замок — зимней дачей, куда ездили отдыхать всей редакцией.