Просторы Многомирья

Когда они подошли, то увидели, что неподалёку от корабля, который лежал без движения, и источал слабое, готовое вот-вот оборваться изумрудное свечение, стоял невысокий старичок, с длинной, достающей до пола седой бородой.

Вот он-то и говорил:

— Видите вон там — тёмное, бесформенное?..

И он указывал на слегка подрагивающее нагромождение тёмных волокон за Крыловым.

— Это — Тумуз, порождение далёкого мира Ра. Он был одной из достопримечательностей нашего обширного зверинца…

Тут донеслись голоса:

— Да уж, конечно, знаем мы о Тумузе. Видали…

Это говорили те хэймегонцы, которые пробыли в подземелье особенно долго, и ещё помнили дни величия своей империи.

А длиннобородый продолжал:

— Тумуз питается снами. Кого угодно — человека, зверя или птицу оплетёт он своими волокнами и будет поддерживать между жизнью и смертью — годами, столетьями, тысячелетьями. Когда проклятые варвары напали, большая часть зверинца была уничтожена: особенно варварам понравилась украшенная драгоценными каменьями клетка, в которой сидел Тумуз. Клетку они разрушили, а Тумуза попытались убить своими стрелами, копьями и мечами. Но вреда ему причинить не смогли, зато он оплёл их, и они стали его первыми жертвами…

— Так они здесь должны быть! — закричали хэймегонцы. — Хватайте варваров! Бейте их!..

Но длиннобородый ответил:

— Варвары очнулись первыми, и убежали…

— Так они где-то поблизости?!

— Может, и поблизости, но сейчас они — меньшая ваша беда. Глядите…

И длиннобородый указал на Тумуза, который вздрагивал всё сильнее и сильнее. А его усыпляющие волокна уже начинали тянуться к собравшимся.

Для всех этих людей и нелюдей одна мысль о сне была ужасной — уж очень долго провели они в бездействии; теперь, казалось, они смогут бодрствовать столетьями.

Длиннобородый говорил:

— Тумуз опасается солнечного света, а также — кристаллов аратона с мира Таалл. Именно из этих кристаллов и была сделана его клетка. Кстати, этот корабль — не из аратона ли?

Тут вмешался Винд — он сказал:

— Нет, этот корабль не из кристаллов аратона, он — живой.

Прозвучало несколько вопросов:

— А ты кто такой? На хэймегонца не очень то похож… Скорее — варвар.

Напомню, что у всех хэймегонцев были зелёные волосы, а Винд отличался русой шевелюрой.

Эльрика проговорила:

— Он не хэймегонец, но он и не варвар, а благородный человек, он спас мне жизнь. А я — принцесса Эльрика, дочь императора Пуддела.

Тут, кстати, выяснилось, что в зале имеется ещё несколько императоров, принцесс и принцев, в разное время захваченных Тамузом. Но спорить, кто из них самый главный, не стали, так как Таммуз дёргался всё сильнее.

Длиннобородый говорил:

— Итак, все мы должны подняться наверх, к солнцу.

Ему возразил Винд:

— Далеко вы не уйдёте. Тамуз уже почти очнулся, он быстро настигнет вас, и придётся вам дрыхнуть ещё тысячу лет. Единственная надежда — это Крылов. Именно его света боится Тамуз…

Отростки тянулись к недавним пленникам, и приостанавливались только тогда, когда те заходили в изумрудное сияние корабля.

Винд подошёл вплотную к Крылову, приложил ладонь к его борту и спросил:

— Как ты себя чувствуешь? Можешь лететь?..

Крылов вздрогнул, немного приподнялся над полом, и Винд расслышал его шёпот:

— Этот удар дорого мне стоил. Я потерял почти все силы; и теперь мне надо скорее к солнечному свету. Иначе — я обречён, и все вы обречены…

Тогда Винд предложил:

— Мы будем тебя толкать, общими усилиями поднимем наверх, но только и ты помогай нам. Договорились?

— Да…, - прошептал Крылов. — Что смогу, то и сделаю…

Корабль приподнялся на полметра над полом. Тогда все, кто мог начали толкать его; остальные шли рядом, опасливо косились на тьму…

Это был долгий, тяжёлый путь…

Тумуз окончательно ожил и теперь клубился поблизости. Уж очень не хотелось ему упускать сразу всю свою добычу. И несколько человек, которые имели неосторожность слишком далеко отойти от Крылова, были схвачены, и канули в темноте. Их крики быстро обрывались — блаженный сон, долгое забвение ожидало их…

Спасительные тёплые лучи, мягкое, живое золото солнечного света прорвалось сверху, сквозь трещину в потолке, и Крылов начал двигаться быстрее, и уже не надо было прилагать таких усилий, чтобы толкать его. Теперь главным было — не отстать, не споткнуться…

Император Пуддел лежал на спине Явы, а пантера, казалось, не замечала этой ноши, а двигалась, как и прежде проворно.

Вышли они в некоем подобии амфитеатра. Оглядевшись, определили, что до обжитой части дворца — два-три километра. Здесь светило солнце, и Тумузу не оставалось ничего иного, как только шуметь под и ногами, в подземелье…

Между хэймегонцами: древними и современные уже начинались споры. Например, придворные указывали на императора Пуддела, и говорили:

— Он наш император…

Древние же хэймегонцы — по большей части статные, величественные, ухмылялись, говорили:

— Кто? Этот жирный пирог, император? И вы… Что в вас хэймегонского, кроме зелёного цвета волос? Вы больше подходите для зверинца! Да-да, зря вы оттуда ушли! В клетках вам самое место!..