Пространство Откровения

Силвест думал о том, что складывается симметричная до жути ситуация. Через каких-нибудь несколько часов орудия из корабельного тайного склада начнут битву со скрытой иммунной системой Цербера. Вирус против вируса, зуб против зуба. А накануне этой атаки Силвест собирается вступить в бой с плавящей чумой, которая не то пожирает, не то, наоборот, чудовищно раскармливает пораженного ею капитана. Эта симметрия как будто намекала на существование некоего порядка вещей, о котором Силвест мог лишь догадываться. Не по душе было ему такое ощущение — это как вступить игру и в разгаре ее обнаружить, что правила гораздо сложнее, чем ты себе представлял.

Чтобы бета Кэлвина могла функционировать посредством Силвеста, последнему надо было войти в полубессознательное состояние, сходное с лунатизмом. Кэлвин будет обращаться с ним как с марионеткой, получая потоки данных через глаза и уши Силвеста и двигаясь с помощью его же нервной системы. Даже говорить ему придется через Силвеста.

У того препараты-нейроингибиторы уже вызвали квазипаралич всего тела. Еще с прошлого раза он помнил, как это неприятно в ощущениях.

Силвест думал о себе как о машине, в которую вселился призрак.

Его руки, став хирургическими инструментами, срезали поросль на периферии. Приближаться к сердцу капитана не стоит — крайне велик риск заразить чумой свои имплантаты. На каком-то этапе — в этот раз или в следующий — все же надо будет подобраться к самому сердцу. Но сейчас Силвесту не хотелось думать об этом.

Сейчас они работали довольно близко к капитану, и Кэлвин пользовался простыми, не рассуждающими роботами, прибывшими из других частей корабля; но даже они не были неуязвимы. Недавно один из них совершил ошибку, и теперь его опутывала тонкая фиброзная сеть чумы.

Хотя эта машина не содержала никаких молекулярных компонентов, выяснилось, что она вполне годится в пищу трансформирующей матрице. Робот, так сказать, послужил топливом для болезни капитана.

Кэлвину пришлось воспользоваться более грубыми инструментами, однако это была лишь временная заминка. В какой-то момент — без сомнения, скоро — придется ударить по чуме единственным оружием, которое теоретически способно ее поразить, чем-то очень похожим на нее саму.

Силвест ощущал, как кипят мыслительные процессы Кэлвина где-то рядом с его собственными. Это не имело ничего общего с так называемым сознанием; симулякр, который руководил человеческим телом, был не более чем подобием, но он как-то взаимодействовал с нервной системой Силвеста. Казалось, что-то вздымается в нем, оседлав волну хаоса. Конечно, и научные знания, и его собственные предрассудки отрицали такую возможность, — но как еще объяснить то чувство раздвоения, что охватило Силвеста? Он не решился спросить у Кэлвина, не ощущает ли и тот нечто подобное. Не решился, поскольку сомневался в том, что ответу можно будет верить.

— Сынок, — сказал Кэлвин, — есть одна вещь, которую я давно хотел обсудить с тобой, но откладывал до нынешней минуты. Меня это очень беспокоит, но я не рискнул заводить речь в присутствии наших… клиентов.

Силвест знал, что только он слышит голос Кэлвина. Следовательно, не надо говорить вслух, достаточно субвокализировать, благо Кэлвин уже контролирует голосовые связки носителя.

— Сейчас тоже не время. На тот случай, если ты не заметил: операция идет полным ходом.

— Именно насчет операции я и хочу поговорить с тобой.

— Коли так, говори быстрее.

— Мне кажется, что здесь не надеются на наш успех.

Силвест поглядел на свои руки, которыми сейчас управлял Кэлвин. Они продолжали работать, пока шел обмен мыслями. Он чувствовал присутствие Вольевой, которая стояла рядом, ожидая инструкций. Силвест сложил в уме фразу:

— Ты о чем?

— Думаю, Садзаки очень опасный человек.

— Отлично. Значит, нас уже двое. Но ведь это не причина прекратить сотрудничество с ним.

— Начнем с того, что я ему благодарен, — сказал Кэлвин. — В конце концов, он ведь меня спас. Но потом я попытался представить, как ситуация выглядит с его точки зрения. И мне подумалось: а не спятил ли он малость? Любой нормальный человек давным-давно позволил бы капитану умереть. Тот Садзаки, которого я знал раньше, был истово верен Бреннигену, но тогда в этом был хоть какой-то смысл. По крайней мере, у нас была надежда спасти капитана.

— А сейчас ее нет?

— Он заражен вирусом, победить который не смог Йеллоустон с его колоссальными ресурсами. Согласен, эта планета сама подверглась атаке вируса, но ведь там есть анклавы, не тронутые чумой или продержавшиеся несколько месяцев. В этих местах люди располагали техникой ничуть не менее серьезной, чем здешняя, и они боролись, искали лекарство… Но так и не нашли. И мы даже не знаем, насколько близко к цели они подбирались и в какие попадали тупики. Может, кто-то оказался в шаге от успеха — но не успел сделать этот шаг.

— Я сказал Садзаки, что спасти капитана может только Господь Бог. Он не поверил, но это уже его проблема.

— А по-моему, проблема как раз в том, что он поверил. Именно поэтому я и говорю: победы от нас не ждут.