Простые радости

Джин застегнула кофту на все пуговицы, чтобы скрыть пятно от мороженого, сняла с головы платок, провела рукой по примятым волосам и нажала кнопку звонка. Он слабо звякнул где-то в глубине дома, и через мгновение дверь открыла седовласая дама, одетая, словно в разгар зимы, в шерстяное платье, халат, толстые чулки и тапочки из овчины. Ее сразу можно было узнать по фотографии из архива Святой Цецилии, и вдобавок в твердом взгляде, остановившемся на Джин, было что-то одновременно властное и успокаивающее, что определенно выдавало в ней старшую медсестру.

– Заходите, я вас ждала, – сказала она и добавила, заметив, как удивилась Джин:

– Я не ясновидящая. Мне позвонила Сьюзен Тревор из школы и предупредила, что вы придете.

Таким образом, представления были бы излишними, и Джин провели вглубь дома в комнату, где надо всем возвышалась горка с фарфоровыми фигурками. Тридцать, а то и сорок кукол уставились на нее стеклянными глазами, еще несколько лежали на столе среди разнообразных тряпок и губок: их, очевидно, мыли. Толстый полосатый кот, воспользовавшись временной отлучкой хозяйки, вспрыгнул на стол и топтал хрупкие кружевные платья, как будто уминал траву.

– А ну слезай, Ферди, негодяй. – Элис шлепком согнала его со стола.

– Вы меня застали в разгар весенней уборки, – сказала она. – Мои девочки чудовищно пылятся.

– Могу себе представить, – ответила Джин, слегка обескураженная таким количеством фарфоровых лиц, обмякших тел и мертвых волос; да и коллекционирование кукол взрослой женщиной показалось ей довольно жалким хобби. Но из вежливости и, возможно, чтобы с лихвой загладить свое инстинктивное отвращение, она склонилась над разложенными на столе куклами, бормоча слова восхищения, и, выбрав одну, наименее отталкивающую, в костюме пастушки, произнесла:

– Эта очень хорошенькая. Какое милое личико.

Позже она задумалась, не отдаленное ли сходство с Маргарет Тилбери – темные кудри, голубые глаза – определило ее выбор.

Элис Хафъярд воодушевилась.

– О, она вам понравилась? Она моя любимица. Такое осмысленное выражение – для пастушки.

– И детали, – добавила Джин, вглядываясь в миниатюрные оборки на корсаже и крошечные обтянутые тканью пуговки и поражаясь тому, сколько усердия было приложено, чтобы одеть какую-то игрушку. Ее собственные наряды никогда не были так хорошо сшиты.

– Вы, наверное, думаете, что я глупая старуха, которая играет в куклы, – сказала Элис.

– Вовсе нет, – ответила Джин, хотя примерно это и подумала. – У вас тут целая коллекция – хоть музей открывай.

– Каждый раз говорю себе, что больше ни одной не куплю, но потом прохожу мимо комиссионного магазина, вижу какую-нибудь всеми забытую куклу и не могу удержаться. А вы что-нибудь коллекционируете?

– Не то что бы, – ответила Джин, с неожиданным беспокойством вспомнив свой ящик, полный неиспользованных “сокровищ”.

– Ну, раз вы репортер, вы, наверное, собираете истории.

– Как хорошо вы сказали, – ответила Джин.

В следующий раз, когда ей придется писать отчет о мировом суде, она будет считать себя хранителем человеческих историй. Беатрис Кейзмор из Сидкапа, Фрэнт-авеню, признавшая себя виновной в краже пары перчаток стоимостью 2 фунта 11 шиллингов из галантерейного магазина “Доусон & Co”; Роланд Крэбб, оштрафованный на 10 фунтов за то, что держит собаку без лицензии, – вот ее куклы.

– В истории, которую я сейчас пытаюсь добавить в свою коллекцию, – продолжала она, почувствовав, что разговор удачно принял нужное направление, – речь идет о пациентке лечебницы Святой Цецилии (как раз тогда вы были там старшей медсестрой). Если все подтвердится, это будет выдающаяся история.

Элис отложила куклу, которую держала в руках, и одарила Джин внимательным, испытующим взглядом. Голубизна ее глаз казалась еще ярче по контрасту с чуть желтоватыми белками, как у фарфорового кукольного лица.

– Продолжайте.

– Помните ли вы девочку по имени Гретхен Тилбери, то есть Эдель – так ее тогда звали?

– Я помню всех своих пациентов, – сказала Элис, – так что да, я прекрасно помню Гретхен. Прелестная девочка. Она ужасно мучалась. Ревматоидный артрит. Непрерывные сильнейшие боли. Бедняжка.

– Как вы считаете, она была честная?

Элис надо было подумать.

– Да. Не про всех девочек, которые у нас лечились, я могу так сказать. Но Гретхен была, что называется, хорошая девочка.

– Пока она у вас лечилась, она когда-нибудь покидала клинику?

– Господи, нет, конечно. Она с кровати едва вставала. Приходилось вдвоем ее поднимать и сажать на унитаз. Она почти не могла двигаться.

– Если я назову даты ее пребывания, вы, наверное, сможете их подтвердить?

– По памяти не смогу, – ответила Элис. – Но у меня сохранились дневники за те годы.

Это было многообещающе. На такое Джин и рассчитывать не могла.

– Вы все это время вели дневник?

– Не личный дневник. Просто отчет о рабочем дне – кого приняли или выписали, у кого какая процедура. Сломался котел. Все в таком роде.

– Если бы я смогла его почитать, – сказала Джин, – мне бы это несказанно помогло.

Ей уже представился сценарий, в котором Гретхен оплодотворил заезжий слесарь.