Простые рассказы

Деревья фруктовые вообще ухода не требуют, растут сами по себе, словно поняли, что всё равно ухаживать за ними некому – выживай, как хочешь! Яблоки, груши, сливы, вишня… Зачем им столько? Так, соберут по малости, компот сварят, немного яблок в погребе сложат – на тёрке тереть: зубов-то ни у той, ни у другого давно нет.

*****

– Эй, старый, заснул, али как? – бабка стояла над ним, внимательно глядя поблёкшими, мутными глазами, – Иди, ешь, что ли…

Они уселись за стол, стали, не торопясь, есть горячую кашу, заправленную маслом.

– Слышь, старый, – спокойно сказала бабка, – помру я сегодня…

– Угу, – кивнул дед, проглотил свою кашу, – давай. Ты уж десять лет помираешь, всё не помрёшь никак…

– А сёдни вот возьму и помру!

– Ну и ладно, помирай себе, а я пожить ещё хочу, – дед поморщился: десять лет зимой одно и то же, каждый Божий день – помру да помру! В их возрасте уже и неприлично как-то на это обращать внимание. Для них помереть-то просто, а вот жить всё труднее и труднее…

*****

Когда вдоволь нападаются фрукты, подгниют слегка, приходит Тамарка – крепкая, шумная бабёнка лет пятидесяти, с дочкой и снохой. Собирают в вёдра, тащат к себе в избу, заводят бражку – гонят на продажу крепкую, дурную самогонку.

Потом, бывает, принесут деду с бабкой от щедрот шмат жёлтого, заветренного сала, или бутыль прокисшего молока – на простоквашу. Давали и бутылки с мутной самогонкой, да старик не брал – куда в его годы, давно уже не пил он крепкого… Говорил Тамарке:

– Ты лучше, когда помру, на поминки и принесёшь всё сразу, чем по одной таскать!

– Ой, та ладно вам, диду, вы ще сто лет проживэтэ!

– Ну, як я сто проживу, то ты двести, – усмехался дед, невольно переходя на её местный диалект – суржик, хотя они с бабкой говорили только по-русски. Они приехали сюда в молодости, прожили тут всю жизнь, но свой правильный русский говор сохранили. Впрочем, здесь, на Юге Украины, никто не обращал на это внимания. Даже в это непростое время украинцы и русские жили дружно, каждый говорил так, как ему удобно, и все понимали друг друга.

*****

Старик очнулся от полудрёмы, встал, кряхтя, с тахты, пошёл к печке. Лязгнул дверцей, пошевелил кочергой жар – нет, рано ещё заслонку закрывать, пусть прогорит, как следует, а то угореть можно. Прислушался: занавеска слегка колыхалась, за ней слышалось тихое бормотание, что-то шуршало. Старик покачал головой, опять прилёг на тахту. Спать уже не хотелось, он просто лежал, отсчитывая время – потом надо будет подняться, проверить, прогорел ли уголь, и, если прогорел – закрыть заслонку, чтобы жар в трубу не уходил.

Скоро зима закончится, тепло придёт. Подсохнет от стаявшего снега да от весенних дождей земля, надо будет огород вскапывать. Ох, тяжко! С каждым годом всё труднее даётся ему вскопка. Не копать нельзя: не будет огорода – есть станет нечего. Прокопает дед рядок, постоит, отдохнёт. Ещё рядок-другой и всё, надо посидеть, отдышаться. Так помаленьку и движется. Огород большой – не то, что за день, за неделю не управишься, силы уже не те.

А потом сажать нужно. Лук, чеснок, картошка, капуста, зелень всякая. Иногда думал: зачем это всё? Кому нужен этот огород? Им двоим со старухой? А они-то кому нужны? Доживают свой тяжкий век вдвоём, непонятно зачем. Друг дружку поддерживают. А помрут завтра, что изменится? Есть они, нет – и не заметит никто.

*****