Простые смертные

И вот уже пять лет прошло. Я судорожно вздохнула, стараясь не расплакаться. Ведь дело было не только в том, что я больше не могла обнять Аоифе, а в том, что мы сотворили со своим миром. Мы превратили в пустыни целые страны, растопили ледяные шапки на полюсах, изменили направление Гольфстрима, до предела иссушили некогда полноводные реки, затопили морские побережья, задушили отходами своей жизнедеятельности озера и моря, уничтожили множество живых существ, в том числе и насекомых-опылителей, практически исчерпали запасы нефти, сделали бесполезными лекарства и постоянно голосовали за разнообразных лжецов-утешителей, превращая их в руководителей государств, – и все это мы сотворили только ради того, чтобы не менять удобный для себя образ жизни. Люди теперь говорили о Всеобщем Затемнении с тем же ужасом, с каким наши предки говорили о «черной смерти», причем те и другие считали все это божьей карой. Но ведь это мы сами вызвали Затемнение, приближая его с каждой цистерной нефти, которую безжалостно и бездумно сжигали. Мое поколение вело себя как беспечные клиенты в Ресторане Земных Богатств, которые поедают все эти роскошные яства, понимая – хоть и не желая это признавать, – что поступают бесчестно по отношению к собственным внукам, поскольку оставят им такие долги, с которыми никому не под силу расплатиться.

– Мне так жаль, Лол… – Я вздохнула и поискала глазами коробку с бумажными носовыми платками, совсем позабыв, что в нашем мире больше нет ни бумажных носовых платков, ни бумаги.

– Ничего, ба. Все равно хорошо было вместе с тобой вспомнить маму и папу.

Рафик, начав спускаться по лестнице, принялся скакать на лестничной площадке – должно быть, подтягивал или надевал носок, – напевая что-то на условно-китайском языке. Китайские группы казались детям на территории нынешнего Кордона такими же крутыми, какими в свое время казались мне группы американской «Новой волны».

– Нам в некотором смысле еще повезло, – тихо сказала Лорелея. – Мама и папа, по крайней мере, не муча… В общем, для них все очень быстро кончилось, и они до конца были вместе, и мы с тобой сразу узнали, что с ними случилось. А вот Раф…

Я посмотрела на Аоифе и Орвара.

– Они бы гордились тобой, Лол, – сказала я ей.

И тут наконец появился Рафик:

– Лол, у нас найдется хоть капелька меда для овсянки? Привет, Холли, с добрым утром!

* * *

Школьные сумки были упакованы, школьные завтраки приготовлены, косы Лорелеи заплетены, инсулиновая помпа Рафика проверена и даже его синий галстук – последний символ школьной формы в Килкрэнноге, на котором школа все еще имела право настаивать, – завязан, перевязан и снова завязан; наконец мы вышли из дома и двинулись по тропе. Впереди вздымалась гора Кагер, южным склоном которой я вот уже более двадцати пяти лет любовалась во все времена года при любой погоде и при любом настроении. По ее каменистым склонам, покрытым пятнами утесника и поросшим вереском, скользили тени облаков. Внизу раскинулась плантация в пять акров – посадки молодых сосенок. Я шла и толкала перед собой большую детскую коляску, которая была музейным экспонатом еще в 1970-е, когда мы с Шэрон играли с ней во время каникул.

Еще издали мы заметили, что Мо не только встала, но и вышла из дома. Мы окликнули ее из-за калитки. Она развешивала на веревке выстиранную одежду, наряженная в грубый рыбацкий свитер, до такой степени растянутый, что превратился почти в платье.

– Доброе утро, соседи. Ну, вот и снова пятница! Черт знает, куда уходят эти недели? – Мо когда-то была известным физиком, а сейчас стала просто седой старухой, хромой и довольно сердитой. Опираясь на палку, она проковыляла через плохо выкошенную лужайку и сунула мне пустую коробку для продовольственного пайка. – Заранее большое спасибо, – как всегда, сказала она, а я, как всегда, ответила: «Не беспокойся, мне совсем не трудно». И присоединила ее коробку к трем таким же, уже лежавшим в коляске.

– Позвольте мне помочь вам со стиркой, Мо, – сказала Лорелея.

– Со стиркой я и сама справлюсь, Лол, а вот дохромать до города, – «городом» мы теперь называли деревню Килкрэнног, – мне не под силу. Просто не представляю, что бы я делала без твоей бабушки! Как бы я, например, получала паек? – Мо ловко крутанула в воздухе своей тростью, точно печальный и жалкий Чарли Чаплин. – Впрочем, представить-то на самом деле нетрудно: я бы просто потихоньку померла с голоду.

– Чушь какая! – возмутилась я. – О’Дейлы наверняка бы о тебе позаботились.

– А у нас прошлой ночью лисица четырех кур зарезала! – сообщил Рафик.

– Жалость какая! – искренне огорчилась Мо и быстро на меня посмотрела.

Я только пожала плечами. Зимбра нюхал следы на тропе, ведущей к дому Мо, и вилял хвостом.

– Нам еще повезло, что Зимми успел сцапать этого лиса, прежде чем он всех кур передушил! – продолжал Рафик.

– Ну-ну, молодец какой! – Мо почесала Зимбру за ухом, моментально отыскав то заветное местечко, которое заставляло его совершенно расслабиться. – Прямо-таки настоящая ночь в опере.

Я спросила: